Книга Роузуотер, страница 19 – Таде Томпсон

– Хорошая попытка, Теми, но она демонстрирует недостаток воображения и шаблонное, традиционное мышление. Камни, дверь, замок? Первая мысль любого нападающего: как бы ни был крепок камень, его всегда можно разбить. Ты не читала Шелли? «Озимандию»? Камней куски кругом, приметные едва, в пустыне, слитой с пустотой над ней. ^[21] Слабое место двери – петли. К замкам есть ключи. Ты объявляешь посетителям, что хоть им придется нелегко, но решение найдется, – в голосе профессора Илери слышна досада.

– Но я думала… – говорит Теми.

– Переделай. – Он поворачивается ко мне. – А у тебя что?

Я нащупываю все разумы вокруг себя – мой класс, мой профессор – и перемещаю наши сознания из мозга Теми прямиком в свой. Я чувствую, как их окатывает удивление, словно дым. Никто такого еще не делал.

Они также ахают, увидев мое превращение. Я вырос на несколько футов и трансформировался. У меня птичьи крылья, орлиный клюв и львиное тело. Мое пространство – высокий лабиринт из живой изгороди, с нагромождениями облаков в небе и сложными сочетаниями ветра, бриза, света и тьмы. Слышны повторяющиеся звуки чаек, летучих мышей, собак и сверчков. Я хлопаю крыльями, влетаю в лабиринт и для демонстрации передаю его единым мультисенсорным потоком. Неверный поворот, остановка там, где нужно двигаться, движение там, где нужна остановка, приведут к тому, что вся конструкция обрушится и закроет мозг от вторжения. Я кружусь в воздухе и складываю крылья, заканчивая свое парение на восходящих потоках разума. Возвращаюсь к классу.

Охренеть.

Ух ты.

Мне конец. Я и близко ничего такого не сделал.

Илери улыбается:

– Дамы, господа. Кааро только что перепрыгнул через несколько уроков. Наконец-то он доказал нам, что он самый старший в классе. Впечатляющая работа, Кааро. Скажи мне, почему ты посчитал нужным трансмогрифицировать?

– Я не знаю, что это такое, – говорю я.

Балда, это изменение, трансформация. Добродушное подтрунивание.

– Не знаю. Я читал про Египет и про Сфинкса, поэтому задумался о грифонах. Мне нравится сама идея такого существа.

– Да, Кааро, это был твой выбор. Но зачем вообще меняться?

– Меня сложнее узнать, если я сам на себя не похож, верно?

– Разумеется, – говорит Илери. – Разумеется.

Я возвращаю нас в классную комнату.

Показушник.

Учительский любимчик.

Ублюдок.

Из-за тебя мы опозоримся.

– Новое задание. Любой ученик, которому удастся взломать ментальную крепость Кааро, сразу получит диплом полевого агента. Кто следующий? – говорит Илери.

Я выдерживаю множество попыток взлома, одни в период бодрствования, другие во сне, одни нескрываемые, другие неожиданные.

Никто так и не пробивается.

Целый год я каждый день провожу возле купола столько времени, сколько могу выкроить между тренировками. Я надеюсь, что изнутри на меня смотрят. Я надеюсь, что кто-то выйдет и впустит меня.

Никто не выходит.

Палатки сменяются навесами и деревянными лачугами, покрытыми гофрированной жестью. Двухколесные колеи превращаются в грунтовые дороги, а когда появляются вывески, я осознаю, что вокруг меня растет поселок. Моя душа умирает частями.

Я в Майдугури, тренирую выносливость. Мы проходим по много миль без еды и воды, в полной пехотной экипировке. Я не знаю, зачем меня заставляют это делать. Не отправят же меня на войну. Я подхожу к связному из О45 и говорю со своим боссом.

– Оставайся там, – говорит Феми по защищенному каналу. Снаружи палатки стоит часовой.

– Это жопа, – говорю я.

– Поэтому ты там и останешься.

– В наказание?

– Нет. Это перспективное место. Его называют «Лагерь Роузуотер».

– Это вы его называете «Лагерь Роузуотер». А здесь его называют Пончиком. И нет у него никаких перспектив. Зеваки разойдутся по домам. Купол не откроется.

– Он уже открывался.

– Что?

– Он открылся на несколько минут прошлой ночью, когда вы были в Майдугури.

– И почему эта информация не в облаке или в новостях? Никто не говорит о…

– Мы ее заглушили. Были странные последствия.

– В смысле?

– Один генерал сказал, что вылечился от рака простаты, вдохнув «пары» из отверстия.

– Бред.

– Может быть, а может, раковый диагноз вообще был ошибкой, но в любом случае у Роузуотера есть перспективы. Люди прибывают каждый день. Какой-то профессор из Лагоса подключается к электричеству из ганглия. Подтягиваются строители. Ты нужен мне, как глаза и уши. Ты остаешься.

Я ее не слушаю. Купол открывался. Для меня? Может, он закрылся, потому что меня не было?

Вернувшись из Майдугури, я иду прямиком к куполу. Никаких признаков того, что он открывался. Я пытаюсь обойти его, но спустя час и три литра бутылочной воды я вынужден признать, что он-таки вырос с тех пор, как я в последний раз пытался его обогнуть, и мне нужен транспорт. Не знаю, чего я ищу, – поверхность поразительно однообразна. Периметр определенно увеличился, и по краям видно, где он сдвинул почву и вырвал кусты. Повсюду движение и пыль. На каждом мотоцикле – пассажир. Повсюду военные и люди в черном. Кибер-ястребы рассекают воздух, хотя многие из них валяются на земле, мертвые, разлагающиеся, обгоревшие. Что бы ни контролировало биокупол, оно не хочет, чтобы за ним наблюдали.

Может, я был слишком занят собой и своим горем, а может, слишком устал от сраных тренировок, но теперь вижу, что Феми права насчет Пончика.

Я нанимаю мотоцикл и объезжаю купол, держась за талию водителя. Мы едем по пересеченной местности, скачем по травяным кочкам и земляным холмикам – мотоцикл на такое не рассчитан. Я вижу школы, закусочные, молитвенные собрания. Эти люди здесь надолго. Когда мы прибываем к Северному ганглию, в воздухе пахнет горелой плотью. Это не редкость – какой-нибудь несчастный болван напьется, перелезет через ограждение и поджарится, но в этот раз все не так. Во-первых, солдатик, мальчик-хауса, пытается меня развернуть обратно. Я показываю ему удостоверение О45, и он неохотно отступает, хотя и не пропускает моего водителя. Я плачу тому за ожидание.

Прохожу мимо сетки, установленной в паре футов от купола. Несмотря на формальные знаки биологической угрозы, никто не носит средств защиты сложнее носового платка, прикрывая нижнюю половину лица. Я, конечно, видел горящие тела и раньше. Сожжение – любимая казнь линчевателей и политических соперников по всей стране. Меня самого чуть не сожгли. Но чего я прежде не видел, так это массового сожжения десятков людей.