Книга Мой любимый герцог, страница 27 – Амелия Грей

– Я пас, – отозвался Гриффин.

– Мне тоже пока достаточно, – отказался Хок.

Рат щедро налил себе янтарной жидкости, повернул стул спинкой вперед и уселся на него верхом лицом к друзьям. Первым заговаривать на щепетильную тему он не собирался, поэтому сделал большой глоток и стал ждать.

Наконец Гриффин нарушил молчание.

– Итак, у тебя появилась подопечная.

Рат ожидал вовсе не этого вопроса, поэтому, не придумав, что сказать, молча кивнул.

– Молодая леди, – добавил Хок.

Брови Гриффина сошлись на переносице.

– Которая должна дебютировать в этом сезоне.

Рат опять кивнул, поскольку не видел причин говорить о том, о чем его не спрашивали.

– Тогда почему мы об этом узнали только сегодня? – прозвучал наконец вопрос.

Рат пожал плечами.

– Все решилось несколько дней назад. Я думал, что встречусь с вами на этой неделе в «Уайтсе».

– Мы теперь ходим в клуб не так часто, как раньше, – заметил Гриффин.

Рат знал это и понимал почему, но поскольку оставался холостяком, проводил время не так, как эти два новоиспеченных мужа. Они теперь посещали другие мероприятия и казались вполне довольными. Рат был рад за них и временами даже размышлял, каково это – возвращаться домой, к жене и детям, но когда его посещали подобные мысли, старался побыстрее выбросить их из головы.

– Мы должны были узнать эту новость первыми, – обиженно заявил Хок.

– И уж точно раньше, чем наши жены, – добавил Гриффин.

Кроме Лоретты и Эсмеральды новость была известна мисс Фаст и ее кузине, они уже могли с кем-то поделиться, хотя вряд ли речь идет о многих. Будь это иначе, слухи уже распространились бы в «Уайтсе» или каком-нибудь другом клубе, где он обычно проводил время.

– У меня не было намерения держать вас в неведении: просто так получилось, – а Эсмеральде я рассказал, потому что рассчитываю на ее помощь.

– Да, так она и сказала, – заметил Гриффин и кашлянул.

Хок отпил из стакана и, в упор посмотрев на Рата, спросил:

– Кто она?

– И как тебя угораздило стать ее опекуном? – подхватил Гриффин.

– Надеюсь, тебя не вынудили?

– Ты проиграл пари?

– Или, может, выиграл?

Вопросы сыпались как из рога изобилия, и Ратберну пришлось поднять руку, чтобы остановить этот поток. Нет, в его жизни, конечно, случалось всякое, но все изменилось, пусть и не так, как у друзей. Теперь у него не было любовницы – как и у них, – но он, случалось, проводил ночи за карточным столом.

– Ничего подобного. Возможно, такое бывало… в юности, но теперь я остепенился и не заключаю пари на лошадей, дома, деловые предприятия и женщин.

– Тогда как ты все это объяснишь?

– Это долгая история.

Гриффин расположился поудобнее, Хок последовал его примеру, и друзья переглянулись, всем своим видом показывая, что никуда не спешат. Рат понял: они не уйдут, пока не получат всю необходимую им информацию, – хотя предпочел бы подвергнуться допросу относительно посещения магазина мисс Лолы, а не говорить об опекунстве над обворожительной мисс Фаст.

– Дело в том, что причин несколько. – Рат поерзал на стуле. Некоторые вещи трудно объяснить даже лучшим друзьям.

– Ничего, у нас есть время.

Рат развязал шейный платок и после минутного колебания отбросил в сторону. Отец не одобрил бы этого: джентльмен должен оставаться одетым в соответствии с регламентом до тех пор, пока не настанет время удалиться в спальню, – но Рат никогда даже не пытался стать таким, как отец, чем бесконечно его огорчал. Никак не удавалось ему всегда безупречно выглядеть и произносить вежливые фразы, даже если в них нет ни слова правды. Возможно, если бы его мать не умерла так рано – ему едва исполнилось шесть лет, – он стал бы лучше. Она была мягкой и доброй, ярким лучом освещала его жизнь, но слишком рано потускнела и угасла.

Сделав очередной глоток, Рат подумал, стоит ли рассказывать всю правду. Готов ли он назвать все причины, подтолкнувшие его написать то судьбоносное письмо мистеру Олингуорту? Мысленно он стал их перечислять. Во-первых, отец ожидал, что он наконец остепенится, станет джентльменом и сделает доброе дело для старика. Во-вторых, его преследовало чувство вины, поскольку то дурацкое пари было его идеей. Только все пошло не так, а у друзей имелись обязательства, которых не было у него: им нужно было выдать замуж сестер. Вот он и подумал, что, оказав помощь одной молодой леди, сможет искупить вину перед теми, которые попали в неловкое положение из-за тех писем.

И так далее.

Нет, не стоит. Сколько бы ни было причин, он оставит их при себе. Кое-чем нельзя делиться даже с друзьями, которых знаешь большую часть жизни.

– Как-то раз, поздно ночью, выпив несколько стаканов бренди, сидя за столом в этой самой комнате, я распечатал письмо от человека, которым мой отец восхищался всю свою жизнь. Я говорю о мистере Гарольде Олингуорте. Он просил меня взять на себя ответственность за его подопечную, поскольку его болезнь вошла в такую стадию, когда он не может выполнять свои обязательства. Я долго думал, и когда бутылка опустела, взял перо и ответил согласием. На следующий день, протрезвев, я пришел сюда, чтобы уничтожить письмо, но оказалось, что мой новый дворецкий, изо всех сил стараясь мне угодить, его уже отправил, о чем с восторгом и сообщил мне.

Гриффин расхохотался.

– Да, брат, стареешь: в юности ты не совершал подобных ошибок.

Хок заметил со смехом:

– Значит, судьба наконец-то перестала тебе улыбаться и удача покинула тебя? Грубо говоря, ты облажался?

Рат сделал еще глоток. О судьбе он не думал и вовсе не считал, что удача отвернулась от него. Мисс Фаст стала для него испытанием, и пока это его вполне устраивало.

– Ты мог поехать к старику и объяснить, что принял поспешное решение и считаешь, что тебе нельзя доверять заботу о юной леди.

Именно от Гриффина, самого уравновешенного из трех сент-джеймсских повес, и можно было ожидать подобного вердикта, хотя и его не назовешь святым. Вся троица, вместо того чтобы соответствовать своему статусу и почитать титулы, только и делала, что пускалась во все тяжкие. Друзья пили, играли, заключали пари, общались с дамами полусвета.

– Именно так я и поступил – тут же поехал к старику. – Рат подался вперед и оперся локтями о колени. – Как человек разумный, он не мог не понять, что совершает ошибку, поручая мне заботу о юной леди. И я собирался его в этом убедить.

– Но?..

– Но мистер Олингуорт был так плох, что у меня язык не повернулся отказаться от данного ему обещания. Он едва дышал, но при этом не переставал благодарить меня. Задыхаясь, он бормотал, какая она милая, умная и храбрая… Мне хотелось, чтобы он замолчал, поскольку разговор мешал ему дышать, поэтому я оставил все как есть.