Книга Конкиста по-русски, страница 32 – Владимир Паркин

Дзебоев не приехал встречать Кудашева, но прислал свой фаэтон, который сопровождал верный казак Веретенников.

Лена попыталась помочь Кудашеву подняться в коляску, но Александр Георгиевич просто взял её двумя руками за талию и, как ребёнка, посадил на высокое кожаное сиденье. Лена от неожиданности вскрикнула. Лошади переступили с ноги на ногу. Провожающие врачи и сёстры милосердия дружно засмеялись и захлопали в ладоши.

Кудашев крепко обнял Агапьева:

— Спасибо, Борис Николаевич!

— Будь здоров, Саша! Не попадай больше в лазарет, хватит с тебя. Будь здоров!

Фаэтон тронулся. Поднятый кожаный верх скрыл от провожающих Найдёнову и Кудашева. Кудашев обнял Лену и хотел поцеловать. Коляску качнуло. Поцелуй пришёлся в щёку. Лена набралась храбрости и сама исправила положение, а потом спрятала лицо в его шинели.

Кудашев левой рукой обнял Лену за плечо и прошептал в ушко:

— Я люблю тебя!

Выехав за ворота «Красного Креста», фаэтон повернул направо по улице Таманской, направляясь к центру города, но вдруг резко остановился.

— Куда! Куда под копыта?! — возница был готов выразиться покрепче.

У фаэтона молодая женщина. Её рука в красной шёлковой перчатке крепко держится за дверцу фаэтона.

— Пан Кудашев! Пан Кудашев! Простите меня, я вас здесь уже неделю жду!

Спешившиеся казаки из охраны Кудашева крепко взяли даму за локти и, приподняв над мостовой, вынесли на тротуар.

— Пусть пан простит меня. Пан такой благородный, такой вальяжный! Кроме вас мне никто не поможет! Я работаю у Рахтазамера на телефонной станции. Барышня-телефонистка. Моя фамилия Котушинская, Гелена Котушинская!

— Отпустите панну! — Кудашев хотел выйти из экипажа. Леночка крепко сжала ручку дверцы:

— Не ходи, Саша!

Кудашеву не понадобилась открытая дверь.

— Котушинская? Жена Хенрыка Котушинского? Вы хотите просить за него?!

— Не жена — сестра! И не за него прошу, за Владимира Гагринского, за своего жениха. Поверьте, он ни в чём не виноват. Третий месяц в тюрьме без передачи, без свиданий, без допросов, без обвинений! Ещё до театра! Вот, возьмите, это жалоба, здесь все подробно.

— Кто вам сказал, что я полномочен рассматривать жалобы? Хорошо, я передам её в нужные руки. Вы свои данные хоть указали?

— Да, да! Вот мой паспорт. Обо мне можно справиться на телефонной, никто дурного не скажет.

— Хорошо, честь имею. Вас оповестят. Трогай! — Кудашев был уже в коляске.

Леночка пыталась улыбаться, но её глаза были полны слез. Ей вспомнилось: «…люта, как преисподняя, ревность; стрелы её — стрелы огненные»!

* * *

«Улица Анненковская, дом вдовы полковника Осипова, номер 12, поручику Кудашеву Александру Георгиевичу в собственные руки». Квартира, куда привезли из больницы Кудашева, была завалена письмами, почтовыми и визитными карточками с этим адресатом. В бесчисленных горшках и вазах как свежие, так и уже завядшие цветы. В раскрытое окно курит и стряхивает на улицу пепел подполковник Дзебоев.

— Заходи, вот твой дом! — услышал он голос Елены Сергеевны.

В комнату входили Лена и Александр Георгиевич.

— Здравствуй, Саша, здравствуй дорогой! Как себя чувствуешь, как голова?

— Да что ей сделается! Здравствуйте, Владимир Георгиевич.

— Здравствуйте, Елена Сергеевна! Почему глазки красные? Соринка попала? Сейчас хозяйку кликнем, она поможет.

— Не беспокойтесь, Владимир Георгиевич, уже не надо. Я поеду. Меня Татьяна Андреевна ждёт. Вечером увидимся. И Сашу, и вас, Владимир Георгиевич, Барановы приглашают. До свидания. До свидания, Саша.

— Я провожу! — Кудашев сбросил на кресло шинель и, оставив в квартире Дзебоева одного, подхватил Леночку на руки и вместе с ней съехал со второго этажа на первый по перилам лестницы.

— Ай!

— Испугалась? — Кудашев усадил Леночку в фаэтон.

Лена притянула голову Кудашева к себе поближе, наклонилась к нему и неожиданно для самой себя сказала:

— Я уже не гимназистка. Если эта панночка с телефонной ещё будет к тебе приставать, я ей глаза выцарапаю!

Не дожидаясь ответа, крикнула вознице:

— Василий Игнатьевич! К Барановым, пожалуйста!

Возвратившись, Кудашев встретил в своей комнате не только Дзебоева.

— Знакомьтесь, Мария Ивановна, ваш квартирант — Кудашев Александр Георгиевич! Александр Георгиевич — хозяйка этого дома — Мария Ивановна Осипова!

— Здравствуйте, Мария Ивановна! Спасибо за доверие. Хороший дом, уютная комната.

— Здравствуйте, здравствуйте. Наслышана. И не только я одна. Откуда кто узнал. По-моему, сегодня только первый день без посетителей. А с четвёртого октября здесь полгорода перебывало с цветами и с благодарственными письмами. Простите, я не стала убирать завядшие цветы, хотелось показать вам. Через минуту, всё будет чисто. Если позволите, несколько вопросов, так, для порядка. Вы не женаты?

— Пока нет, Мария Ивановна.

— Не сочтите за бестактность, но с моей стороны это будет в первый и в последний раз. В моём доме живут солидные степенные семейные люди. Я не хочу, чтобы кто-то сменил квартиру по причине неудобства совместного проживания с молодым офицером. Я имею в виду холостяцкие пирушки, граммофон с вечера до утра, девушек и всё такое прочее.

— Поверьте, Мария Ивановна, если я сам и ощущаю свои недостатки молодости, так это серьёзность и степенность!

— Дай-то Бог!

Хозяйка ушла, но в дверь снова постучали. В комнату ввалился полковник Баранов. Комната сразу стала тесной. Снова крепкие рукопожатия, объятия с поцелуями в обе щеки, громогласные здравицы в честь народного героя! Само собой, разумеется, что торжественные приглашения на скромный семейный ужин были присутствующими с благодарностью приняты.

— Видишь, Сашка, как тебя народ полюбил?! Цветы корзинками, письма пачками таскали каждый день. Пришлось два караульных поста держать: один на квартире, другой в больнице!

Дзебоев жестом остановил Баранова:

— Думаю, посты можно снять. Народ за полмесяца успокоился. Александр Георгиевич не оперный тенор. Да его в лицо никто не знает. Первые дни с ним вахмистр Веретенников побудет, а потом Кудашев сам себе подыщет вестового. Извини, Саша, корреспонденцию на твоё имя я перлюстрировал. Терракт — не шутка. В письмах могла быть и полезная срочная оперативная информация, и негативная — в форме угроз и прочего, даже — яд! Однако, как профессионал, я разочарован: все письма не по теме. Либо восторги и благодарности, либо ходатайства о протекции кому-либо куда-нибудь и просьбы о материальной помощи! Корреспонденты в подавляющем большинстве — женщины. Здесь полно предложений по уходу за народным героем, вплоть до союза рук и сердец! Есть желание набить чернильные мозоли на пальцах — прошу к письменному столу!