Книга Билет на удачу, страница 56 – Дженнифер Смит

Женщина ищет нашу бронь, а я все жду, что она выставит нас на посмешище, или захочет пообщаться с нашими родителями, или скажет, что здесь какая-то ошибка и на наши имена нет забронированных номеров. Думаю, в глубине души я постоянно ждала чего-то подобного. Ну в какой параллельной Вселенной мы можем раскатывать на лимузинах, летать первым классом и жить в роскошных люксах?

Однако она спокойно протягивает нам магнитные карты-ключи, и мы поднимаемся наверх, чтобы оставить в номерах вещи. У нас соседние номера. И, войдя в свой, я удивленно смеюсь. Он огромен. Размером с целый этаж нашего дома в Чикаго.

– Это прям бальный зал какой-то, – говорю я Тедди, когда он за мной заходит. – Здесь можно устроить самый настоящий бал.

– Тогда ты просто обязана оставить один танец за мной, – отвечает он. – Но я так голоден, что сейчас мои мысли заняты только обедом.

– Нашел чем удивить, – фыркаю я, и Тедди корчит мне рожицу.

– Куда хочешь пойти? – спрашивает он.

– Есть у меня одна идейка.

Мы выходим за дверь.

В детстве родители часто водили меня на выходных на фермерский рынок при Пароходстве, где мы бродили между палатками и лотками, закупая хлеб, сыр и фрукты, а потом устраивали пикник на одной из лавочек с видом на залив.

До этой минуты я сомневалась, захочу ли вернуться туда. Да и в любое другое место из моей прежней жизни. Одно дело – мечтать о возвращении в Сан-Франциско и другое – действительно вернуться. Я не знала, хватит ли у меня душевных сил посетить наши любимые семейные места, пройтись по нашим следам, снова увидеть наш старый дом, в котором мы столько лет жили счастливо. Не разобьется ли от этого мое измученное сердце.

Но по дороге из аэропорта в отель я услышала звуки противотуманных сирен, ощутила запах соленой воды и, к своему удивлению, почувствовала острое желание постоять на пирсе, глядя на мост Бэй-Бридж, как часто делала это раньше с родителями.

Вот туда мы и пойдем.

Сначала я провожу Тедди по огромному зданию Пароходства, показывая высоченные куполообразные потолки и ряды магазинчиков. Оно полно людьми, покупающими кофе, цветы, мед и вино, листающими книги в книжном. Тедди, не удержавшись, покупает мороженое, хотя мы недавно ели его в самолете.

– Выходные, – сверкает он улыбкой, и мороженое капает с рожка на его обувь.

На улице туман почти рассеялся, и воздух бодряще прохладен. Я замираю вдохнуть его полной грудью, и Тедди останавливается рядом со мной.

– Ты в порядке? – обеспокоенно спрашивает он.

– Да. – И сейчас это полная правда. Как же здорово вернуться сюда спустя все эти долгие годы. Такое ощущение, будто время замедлилось и растянулось, а прошедших лет между этим мгновением и моим отъездом не существовало.

Мы идем к фермерскому рынку с бесконечными рядами лотков. Здесь продают ягоды и вино, сладости и хлеб.

– Что-то так вкусно пахнет, – принюхиваюсь я, и Тедди указывает на палатку с курами-гриль.

– Пообедаем?

Я киваю, и мы встаем в конец длинной очереди.

Тедди доедает свое мороженое, а я, как какая-то придурковатая туристка, напеваю «If you’re going to San Francisco…» ^[17]. Ничего не могу с собой поделать. Возвращение домой кружит голову, и в приподнятом настроении я не сразу замечаю, что женщина за стойкой, продающая курицу, изо всех сил пытается не расплакаться.

– Добрый день, – тихо приветствует она нас с глазами, полными слез. – Что будете заказывать?

Мы с Тедди переглядываемся.

– У вас все хорошо? – спрашиваю я.

Женщина поднимает подбородок и судорожно вздыхает.

– Да. Спасибо.

– Вы уверены? – вмешивается Тедди. – А то…

– Все хорошо, – повторяет она. Опускает блокнот и вытирает дрожащие руки о синий фартук.

Она совсем молоденькая – ей, наверное, не больше двадцати пяти, – темные волосы волной падают на ее лицо, пока она пытается совладать с собой. За ее плечом медленно вращаются над огнем золотисто-коричневые куриные тушки, позади нас – длиннющая очередь, огибающая следующую палатку, где продают пучки лаванды.

– Я только что получила плохие новости, – говорит продавщица, смаргивая слезы. – Простите… за это. Я должна просто принять ваш…

– Ничего страшного, – успокаиваю я ее. – Если вам нужна минутка, мы подождем.

Тедди указывает на меня большим пальцем:

– Нам с ней, – с сочувствующей улыбкой замечает он, – не привыкать к плохим новостям.

Лицо женщины сморщивается, и она хватает салфетку из стопки возле кассового аппарата. Мужчина позади нас нетерпеливо вытягивает шею, и я сердито зыркаю на него.

– Спасибо… просто… моей маме необходимо лечь в больницу. Мы знали, что все идет к этому, но больничный уход обходится невероятно дорого, а я и так работаю на двух работах, и… – Она умолкает, на ее лице отражается шок. – Не могу поверить, что говорю вам все это. Простите.

– Не извиняйтесь, – качаю я головой. – Я очень сочувствую вам.

– И я, – добавляет Тедди.

Замечаю краем глаза, что он уже достает бумажник, и пихаю его локтем: неужели он не может хотя бы выслушать бедную женщину до конца, прежде чем оплачивать курицу? Но продавщица, видно, тоже замечает его жест, поскольку промокает фартуком глаза, шмыгает носом и выпрямляется.

– Простите, – в который уже раз повторяет она. – Что будете заказывать?

– Курицу, жаренную в травах, – отвечаю я. На душе муторно.

Женщина берет один из бумажных коричневых пакетов, которые повар разложил на стойке за ней.

– Четырнадцать с половиной долларов.

Тедди протягивает ей двадцатку и машет рукой, когда она хочет вручить ему сдачу.

– Удачи вам во всем, – желаю я, беру пакет, разворачиваюсь и иду прочь.

Но за секунду до своего ухода вижу, как Тедди кидает что-то в красный пластиковый стаканчик для чаевых, заполненный монетами и несколькими помятыми долларовыми банкнотами. На достаточном расстоянии от палатки бросаю на него раздраженный взгляд.

– Да что с тобой такое? – не скрываю я досады.

– Не понял?

– Ты полез за бумажником прямо посреди ее рассказа, практически сказав «поторапливайся». Надеюсь, ты оставил ей большие чаевые.

– Большие.

Что-то в его голосе заставляет меня остановиться.

– Правда?

Тедди кивает, не в силах сдержать улыбки.

– Сколько?

– Тысячу долларов.