Книга Чужие души, страница 45 – Алла Демченко

Он повернул ее лицом к себе и поцеловал. Ответ получился длинным, и он был счастлив, как никогда до этого в жизни.

Лагунов перевернулся на живот и лежал в своей излюбленной позе. Он слышал, как проснулась Таня, как поцеловала его между лопаток и быстро встала с кровати. Он слышал, как потом зашумела и полилась вода в ванной.

Водопровод в доме был старый, и надо было немного подождать, пока вода соберется с силой, зашипит и потечет по трубам.

— Таня, мне надо поговорить с тобой, — вместо приветствия сказал Лагунов, зайдя на кухню. Он был полностью готов, осталось только надеть пальто и можно уходить.

Предчувствие чего-то недоброго медленно опустилось ей на плечи.

Татьяна убрала турку с плиты и с испугом посмотрела на Лагунова.

— Таня… — Роман замялся, — после того, что между нами было, я должен тебе все рассказать. Иначе, я не смогу жить. С тобой не смогу жить, — уточнил Лагунов.

Она смотрела на Лагунова глазами собаки, которую хозяин выгнал из дома. Купили щенка, растили, столько сил потратили на выработку и закрепление различных условных рефлексов и навыков, а он подрос и не оправдал ни потраченных средств, ни времени. Одним словом — не оправдал надежд хозяина. Вот и выгнали на улицу. А как им сказать, что верности не учат. Она или есть, или ее нет.

— Таня, твоя мать погибла под колесами моей машины.

В квартире стало тихо, и только было слышно, как в гостиной тикали часы и в ванной из крана капала вода.

— Как это?

— Дорога была скользкая, — голос Лагунова звучал еле слышно. — Твоя мать ждала маршрутку. Было темно, она вышла на проезжую часть. Машину занесло в сторону, и я не успел перехватить руль.

— Она… сразу умерла?

— Да. Когда я подошел к ней, она была уже мертва.

— И ты скрылся. Мне следователь сказал, что ее так и бросили лежать на асфальте.

Она вдруг на глазах повзрослела и стала чужой.

— За рулем моей машины был другой человек. Хотя это меня не оправдывает.

— Даже если следователь и знал, кто совершил наезд, то замял дело, да и обвинить тебя было бы сложно. Ты бы себя сам защитил, — устало сказала Татьяна.

— Ты хочешь, чтобы я сел в тюрьму?

— Тогда мне больше всего хотелось, чтобы виновного нашли и наказали. А потом стало все равно. Время что-то меняет в нас самих.

— Таня, как мне теперь быть?

— Да никак. Роман, выходит, ты мне помогал только, чтобы загладить свою вину. И суд, и продажа компании, и похороны бабушки… И даже переспал со мной… Все правильно. Как адвокат, ты можешь рекомендовать этот вариант всем своим подзащитным. Действует.

— Таня, я всегда знал, что ты дочь погибшей Ярославской. Мне Андреева сказала, — признался Лагунов. — Поначалу, ты права, я все делал не для тебя, а для твоей погибшей матери. А потом… Я и сам не знаю, как это получилось… Я люблю тебя. Очень.

— Роман, уходи и не приходи сюда больше никогда. Тогда и маме, и бабушке будет легче на том свете. И мне тоже. Прошу тебя, уходи.

Она сказала это так тихо, что было слышно, как в ванной из крана капает вода и тикают в гостиной часы, отсчитывая время, которое лечит.

Саша проснулась внезапно. Показалось, что кто-то тихонько ее позвал. Она повернулась в теплой постели, коснулась губами плеча Стрельникова. Павел крепко спал.

«Я скоро рехнусь с этими голосами, с этой работой».

Саша закрыла глаза, но уснуть так и не удалось. Она тихонько, чтобы не разбудить Стрельникова, встала и пошла на кухню.

За окном светились чужие окна. Начинался новый рабочий день.

В семь часов утра, наспех позавтракав, они выехали в Ильинск.

Стрельников всю дорогу критиковал Сашины навыки вождения. А водитель из нее был действительно слабенький. На поворотах ее «подрезали» умельцы запретной езды, когда на светофоре загорался зеленый — сигналили спешащие. И только выехав за город, «Хонда» Андреевой уверенно набрала скорость.

— Где кладбище? — первое, что спросил Стрельников, заехав в поселок.

— Не знаю. Отвезу тебя в центр села. Возле магазинов народ постоянно толчется. Там и спросишь.

Саша притормозила метров за сто, сразу за развилкой, и Стрельникову пришлось дальше идти пешком.

Возле магазина действительно уже собрались первые покупатели. Местный народ с появлением Стрельникова оживился. Незнакомый мужчина в столь раннее время — для поселка целое событие.

Теряясь в догадках, чей же это родственник, они стали наперебой рассказывать, как быстрее добраться до кладбища.

Идти, оказалось, недалеко.

В самом конце проулка Стрельников свернул направо, и там, за поворотом, сразу показался ветхий, местами зияющий дырами кладбищенский забор.

Дойдя до него, Стрельников, осмотревшись, решил, что проще пролезть здесь, чем искать центральный вход. Мужчина, внезапно появившийся из-за такой же ветхой часовни, подтвердил правильность его намерения.

— С центрального не зайдешь. Воды по колено, — безапелляционным тоном заявило помятое запойное лицо.

— Я ищу могилу бабушки, вы не подскажете, где последние захоронения?

— Ты, видать, не сельский? Не помню, чтобы ты раньше здесь был. Память на лица у меня знаешь какая! Раз увижу — и на всю жизнь!

— Я из Киева. У меня бабушка похоронена на вашем кладбище.

— Похоронена, говоришь? А ты, поди, внук будешь? И не знаешь, где могила? — с укором спросил мужчина. — Найти теперь здесь хоть своих, хоть чужих трудно. Вымирает село. Когда я из армии вернулся, народу тысячи три было. А теперь и сотни три не наскребешь. Да и те, считай, одни старики. Когда, говоришь, померла твоя бабка?

— После Нового года. Мне позвонили уже после похорон. Теперь вот вырвался, приехал на могилу. Терехова Антонина Михайловна.

Стрельников перехватил взгляд смотрителя и достал бумажник. Настроение у смотрителя после вчерашнего перепоя заметно улучшилось.

— Иди за мной, а то до вечера будешь бродить здесь. После Нового года, говоришь, преставилась? Значит, надо идти, — он на минуту задумался. — Ладно, топай за мной.

Смотритель, обнадеженный оплатой услуги, ловко маневрируя между могилами, направился в глубь кладбища.

— Родом сам откуда будешь?

— Из Киева. Бабушка в медицинском центре умерла.

— Тьфу, ты! Что ж ты сразу не сказал, что бабка твоя больничная, — мужик резко обернулся, сплюнув себе под ноги. — Тех хоронят на другом конце! Наши норовят поближе ко входу или в центре кладбища, а тем без разницы, где лежать. Все равно никто их могилы не проведывает. Вот народ-то нынче пошел! Наши местные тетки на поминки занесут по конфете и вся память. А так, чтобы приезжал кто, такого не было. Ты первый. Или бездомные они? Хотя, бездомных-то, кто б лечил? Лечение нынче дорогое. Вот я в прошлом году…