Онлайн книга «Смерть навынос»
|
— Вижу, настроение у тебя улучшилось, — заметил Иван, разливая коньяк по пузатым бокалам. Став богачом, он мгновенно обрел аристократические привычки и выкинул презренные пластиковые стаканчики, специально купив головокружительно дорогие бокалы из тончайшего чешского стекла с золотым напылением. — Твое здоровье! Мономах отсалютовал ему бокалом со своего места и сделал изрядный глоток: черт с ним, оставит машину на стоянке и вызовет такси. — Я так понимаю, мавр сделал свое дело и покинул наконец «сцену»? — уточнил патолог. — Ты о следаке? Да, похоже на то. Нелидова довела до моего сведения, что с меня и со всего отделения сняты все подозрения, обвинения и так далее, а мать балерины не имеет к больнице и лично ко мне никаких претензий. Девочка, похоже, была немного… того. Не в себе, в смысле, вот ее и понесло на крышу. — О как! Возглас Ивана прозвучал как-то двусмысленно, и Мономах насторожился. — Что-то не так? — спросил он. — Да нет, я… Нелидова тебя вызвала и лично поведала о результатах расследования? — Она сама пришла, собственной персоной. — Да ты шо?! — выпучил глаза патолог. Он обычно походил на большую цаплю, а в данный момент напомнил ему белку из «Ледникового периода» в тот момент, когда она в очередной раз теряет свой желудь, и ее глаза при этом буквально вываливаются из орбит, становясь размером с глобусы. — Нелидова сама пришла?! — Это был исключительно деловой визит, — пожал плечами Мономах. — Ну да, ну да… А она ничего, Нелидова, как думаешь? — На вкус и цвет… — Так она тебе совсем не нравится? — При чем здесь это? — удивился Мономах. — Мне ж на ней не жениться! — Ну да, ну да… — Слушай, к чему ты клонишь, не пойму? Мне казалось, ты обрадуешься, а ты выглядишь так, словно нашел купюру в пять тысяч и напряженно размышляешь, поделиться со мной или оставить ее всю себе! К изумлению Мономаха, патолог возражать не стал. Вместо этого он поднялся и прошелся по тесному закутку, от стены до стены. С его длинными ногами ему потребовалось сделать всего-то пару шагов туда и обратно. — Я все думал, говорить тебе или нет. Следаку я, между прочим, не сказал. Хотя он, собственно, и не спрашивал! — О чем не сказал-то? — Пришла токсикология. Я получил результат уже после того, как поговорил со следаком, а он больше не заходил. Сам я, как ты понимаешь, не стал бы нарываться на новую встречу! — Нарываться? — переспросил Мономах, чувствуя, что его хорошее настроение и с таким трудом обретенное душевное равновесие начинают сыпаться, как старая штукатурка. — О чем ты не хотел мне говорить, Иван, что случилось? — Случилось все то же — балеринка упала с крыши, только вот… А, к черту: короче, токсикология меня ошарашила дальше некуда! — Ты что, обнаружил наркотики? — Да нет… Или да? — Гурнов! — Да сам не знаю, поди ж ты! Наркотики, не наркотики, но что-то твоя девчушка точно принимала! — Что значит «что-то»? — Если по существу, в крови Куликовой содержалось вещество, сильно напоминающее нейротоксин. — Что-о?! — Сам удивляюсь. — Типа… яд какой-то африканской жабы — или как? — Пока не могу сказать, но, судя по концентрации, твоя балерина принимала его регулярно. Сдается мне, проблемы с печенью и сердцем у нее именно из-за этого вещества! — Погоди, какого вещества-то — ты сумел определить состав? — В том-то и дело, что нет, слишком уж он сложный! Что интересно, в нем определенно содержались и природные составляющие, но они оказались быстро разлагающимися, поэтому сейчас невозможно утверждать, что именно это было. Но организм девчушки среагировал как положено — как будто бы она пачками лопала амфетамины или пила как лошадь последние несколько месяцев! Мономах потрясенно молчал. Ему казалось, что вопрос исчерпан, а о токсикологическом анализе, который по собственному почину решил провести Гурнов, Мономах и вовсе позабыл. — В любом случае это ведь уже не имеет значения, верно? — сказал патолог. — Похоже, Куликова страдала припадками, раз мать отказалась от посмертного психиатрического освидетельствования. — Так ты говоришь, следак ничего не знает? — Не-а. Во-первых, как я уже сказал, он к тому времени уже покинул больницу и больше со мной не связывался. Во-вторых, я занимался вскрытием не по его распоряжению: если бы он захотел, то в любой момент мог бы затребовать тело и передать его своим специалистам. Ну и в-третьих, я не хотел, чтобы у тебя были неприятности! — А почему неприятности должны быть у меня? — недоуменно спросил Мономах. — Ну ты же лечащий врач… — Но я не прописывал Калерии медикаментов, даже обезболивающих не назначал — надобности не было! — Это хорошо, потому что снимает с тебя любые подозрения! — Да какие подозрения-то?! У меня не было причин наносить ей вред, я делал для нее только хорошее… По крайней мере, пытался. — А она не воспользовалась, да? Вот зараза! Гурнов осушил свой бокал и наполнил его вновь, не забыв подлить и приятелю. Мономах не мог не признаться самому себе, что в глубине души именно так и думал. Конечно, жалко девчонку, но, с другой стороны, кто ж виноват, если не она сама? Ну чего ее понесло на крышу плясать?! А теперь выходит, она что-то принимала, и, вполне возможно, из-за этого все и случилось… Прахом пошла такая хорошая, можно сказать, ювелирная работа, да еще и неприятностей огреб по самое не балуйся — по ее милости! — Ваня, ты можешь поподробнее выяснить про этот нейротоксин? — спросил Мономах после довольно длинной паузы, во время которой Гурнов умудрился обсосать несколько лимонных долек, как будто это были конфеты. Может, у него проблемы с кислотностью? — Зачем? — спросил патолог. — Кому это надо? — Мне. Это нужно мне. Я хочу понять… — Слушай, откуда ты взялся, такой чувствительный, а? Хирурги-травматологи — народ грубый и приземленный, им только дай что-нибудь сломать! Я когда-то читал автобиографию одного неудавшегося английского врача, так вот он писал, что, по его мнению, люди приходят в эту профессию из садистских побуждений. Они якобы бывшие регбисты, чья карьера по какой-то причине не состоялась, и единственная врачебная специальность, требующая таких же навыков, — это травматическая хирургия. А ты вот… Чего тебе спокойно не сидится? Ну померла девка, но не по твоей же вине, в самом деле! Если она сама или ее ненормальная, помешанная на балете маман притащили в больничку какую-то дрянь, это их проблема, не наша, так ведь? — Неужели тебе самому не интересно? |