Онлайн книга «Сад надежды»
Его глаза вспыхнули, всего лишь на миг, однако Чарити успела заметить. – А в этой кружке есть специальные ингредиенты? – Нет. Я добавляю их только в особые заказы. – Не пробовала сделать особый заказ для себя? Он пытался что-то выудить, какую-то информацию… Для чего? – Скажи, что ты об этом знаешь? Зачем дедушка оставил мне мешок с каким-то неизвестным веществом и обязал добавлять мерную ложку в каждый заказ? Миссис Паркер заказала одну-единственную тарелку. Миссис Горбен заказала блюдо для леденцов. Молодой человек заказал бокалы для вина, а потом пригласил Чарити на свадьбу. И все они были вне себя от радости. От обычной тарелки? От обычного блюда? – Что я знаю?.. Что дедушка ужасно гордился бы тобой, Пуговка. Гарольд откинул голову назад, и в лучах утреннего солнца блеснула слезинка. Чарити наклонилась к нему через стол: – Гарольд, я в курсе, что у тебя в Бирмингеме бизнес, и вся твоя жизнь тоже там, но почему бы тебе не остаться здесь на какое-то время? Хотя бы на пару месяцев. Конечно, я прошу слишком многого, но когда ты здесь, у меня такое чувство… будто я не лишилась семьи. Старик старался не расплакаться. Все же слезы навернулись на глаза, и Гарольд боролся с ними, сжимая губы и вытирая щеки сморщенными руками. – Я хочу остаться, Чарити, очень хочу, просто… – Голос сорвался. – Что случилось? Он уперся руками в стол. – Отношения между мной и твоим дедушкой на момент его смерти были ужасными. Есть вещи, о которых тебе лучше не знать. Ты можешь изменить свое мнение обо мне и не захочешь меня здесь видеть. – Разве дедушка не прислал тебе письмо, в котором хотел помириться? Гарольд покачал головой: – Ты не понимаешь. Письмо было отправлено через несколько недель после его смерти. Чарити попыталась вникнуть в услышанное. То есть как? Письмо подделано? – Он не писал его? – Не знаю. Стиль его, почерк тоже. Я уверен. Разве что почерк не такой твердый, как раньше. Что с этим делать – ума не приложу. Чарити расправила плечи. – Бывает, письма теряются на почте. Если ты считаешь, что письмо написал дедушка, так оно и есть. – И почему ты мне так доверяешь? – вздохнул Гарольд. Она встала со стула и подошла ближе. – Ты мой дядя. И никогда ничего плохого мне не сделаешь. В дверь постучали. Чарити пошла открывать, и в этот момент Гарольд что-то прошептал. Она была почти уверена, что услышала: «Уже сделал». За порогом стоял Далтон, весь промокший, волосы слиплись и налезали на глаза. – Ты что, попал под дождевую установку? Только впустив Далтона внутрь, Чарити разглядела в его глазах нечто новое. Как будто он сумел откромсать ломоть солнечного света и пытается его утаить. Но как солнце ни удерживай, оно все равно просвечивает сквозь радужки глаз. – Мне нужно с тобой поговорить, – задыхаясь, произнес Далтон и взял ее за руку. Чарити невольно сделала шаг вперед и только тут заметила, что он держит за шнурок детский ботиночек. Она втянула в себя воздух. Какой крошечный… Ботинок его дочери? Видеть вещи умерших людей всегда тяжело, но мучительнее всего смотреть на обувь. Обувь – это жизнь. Прогулки, путешествия, места… Обувь подстраивается под ноги хозяина. Принимает их форму. Собирает пыль с пройденных дорог и переносит ее в будущее. Обувь – это жизнь. Нет ничего печальнее, чем обувь, которую ее владелец больше никогда не наденет. Далтон прошагал на кухню и обеими руками – как хрупкую фарфоровую куклу – поставил ботиночек на стол. – Чарити, нам нужно поговорить о дереве. Она попыталась что-то сказать, но не нашла слов. Оставалось лишь смотреть на крохотный ботиночек, который никогда больше не наденет маленькая хозяйка. Он выглядел отчаянно одиноким без своей пары. – Чарити. – Ее имя прозвучало почти как команда и вернуло к реальности. Чарити оторвала взгляд от стола. Что случилось с его глазами? Они посветлели. – Дерево. – Далтон выпрямил спину. – Я намерен привести его в порядок. Знаю, что тебе не по душе сама мысль, но… – Ты имеешь в виду иву? Я велела тебе не приближаться к ней, – сквозь зубы процедила Чарити. Да она скорее прикажет Далтону убраться с острова, чем позволит ухаживать за деревом. Он подошел ближе. – Ты не поняла. Дай мне объяснить. Я посидел под деревом некоторое время… Она сжала кулаки. Да он ее вообще не слушает! Далтон был под деревом? В висках застучало. Дядя Гарольд привстал с места. – Пойду. Не буду вам мешать. Не дожидаясь ответа, он направился к выходу. – Гарольд! – крикнула вслед Чарити. Он повернулся и замер в дверях, готовый ускользнуть, однако Чарити жестом пригласила его вернуться. – Ты тоже послушай. Вы оба много на что способны, а я не хочу лишний раз повторять. Никто не будет заниматься деревом. – Оно погибает, – умоляющим тоном произнес Далтон. Погибает? Отлично. Лучше не придумаешь. Чарити посмотрела в глаза Гарольду, ожидая от него понимания. Однако увидела лишь озабоченность. – Ты позволишь иве умереть? Не могу поверить. Ей стало стыдно. Впрочем, стыд тут же уступил место решимости. – Я знаю, деревья не могут приносить несчастья, но эта ива… Гарольд не дал ей договорить: – Твой дедушка ее любил. Чарити сжала кулаки. Столько лет переживаний! И никто ее не понимал. – За что ты ненавидишь иву? – спросил Далтон. И сейчас никто не понимает. Она же никому ничего не объясняла. – Есть много стихов и легенд о плакучей иве! И сажать ее ночью нельзя, и если поранишься о ветку, ветка поранит любого, кто потом до нее дотронется. А я не могу прогнать из памяти поверье об обрезке ветвей. – А как же стихотворение, Чарити? – спросил дядя Гарольд. – Джордж и Мэрилин тысячу раз тебе его читали. Разве в эту легенду ты не можешь поверить? Стихотворение. Она когда-то знала его наизусть. Но лишь до одиннадцати лет, до последних каникул на острове Газовых фонарей. Чарити попыталась вызвать в памяти знакомые строки, однако Гарольд ее опередил: – Идем со мной, под сень ветвей, От бед лихих укройся в тень И слезы горькие свои С плакучей ивой раздели. Под ниспадающей листвой Ты снова обретешь покой. И дождь слезами упадет, И боль твоя навек уйдет. Далтон коснулся ее руки. |