Онлайн книга «Потерянные годы»
|
– Который что? – Который будет наделен могуществом, намного превосходящим его собственное. Что его магические способности будут происходить из глубоких, неведомых источников. И если ты научишься управлять ими, то сможешь навсегда изменить будущее этого мира. Я даже рот открыл от изумления. – Это неправда. И ты это сама понимаешь. Стоит только посмотреть на меня! – Я и смотрю, – спокойно ответила она. – Пока что ты, конечно, не таков, каким описывал тебя дед, но возможно, когда-нибудь обретешь могущество. – Нет, – возразил я. – Мне это не нужно. Я хочу только одного – чтобы ко мне вернулась память! Я хочу знать, кто я такой на самом деле. – А вдруг окажется, что ты действительно наделен сверхъестественным могуществом? – Но как это возможно? – рассмеялся я. – Я же не волшебник. Она наклонила голову. – Я думаю, однажды с тобой случится нечто такое, что удивит тебя. Внезапно я вспомнил происшествие с палкой Луда. – На самом деле… это уже случилось. Там, на площади, перед тем, как ты пришла. Случилось кое-что странное. Я даже не уверен в том, что именно я совершил это. Но и в обратном тоже не уверен. Бранвен молча достала тряпицу и начала обвертывать ее вокруг моего тела. Мне показалось, что она смотрит на меня с каким-то новым почтением, даже страхом. Руки ее двигались проворнее, как будто тело мое было раскалено докрасна и ей больно было прикасаться к нему. Но, что бы ни чувствовала она, и что бы там ни казалось мне, мне стало очень неуютно. Я только-только ощутил хоть какую-то близость к ней, и внезапно она снова отдалилась от меня – еще сильнее, чем прежде. Наконец, она заговорила. – Что бы ты ни совершил, это проявление твоего могущества. Оно принадлежит тебе, и ты волен пользоваться им, это дар свыше. Дар самого великого из богов, того, кому я молюсь чаще всего, того, кому мы обязаны всем, что имеем. Я не знаю, велика ли твоя сила, сын мой. Но я знаю твердо: Бог дал ее тебе для того, чтобы ты ею воспользовался. Бог ждет от тебя взамен лишь одного – чтобы ты пользовался ею во имя добра. Но сначала ты должен, как сказал твой дед, научиться управлять этой силой. То есть узнать, как применять ее с мудростью и любовью. – Но я не просил никакой силы! – Я тоже не просила. И не просила, чтобы меня называли колдуньей. Но любой дар небес несет с собой опасность того, что другие могут не понять его. – Значит, ты не боишься? В прошлом году в Ллене сожгли заживо одну женщину – говорили, что она колдунья. Бранвен подняла взгляд к лучикам света, просачивавшимся в дыры у нас над головой. – Всемогущему Господу известно, что я не колдунья. Я всего лишь стараюсь применить свои скромные дарования на благо людям. – Ты пытаешься соединить древнюю мудрость с новой. И это пугает людей. Взгляд сапфировых глаз смягчился. – Ты видишь больше, чем я. Да, это пугает людей. Как почти все в наши дни. Она осторожно закрепила повязку. – Мир меняется, Эмрис. Я никогда не видела подобных смутных времен, даже… в другом месте. Вторжения из-за моря. Наемники, в одну ночь меняющие хозяина. Христиане воюют с приверженцами старой веры. Приверженцы старой веры воюют с христианами. Люди напуганы. Смертельно напуганы. Все неизвестное считается дьявольщиной. Я с трудом приподнялся и сел. – А у тебя никогда не появлялось желания… – Голос изменил мне, и я сглотнул. – Навсегда отказаться от этого дара? Желания стать такой, как все? Чтобы никто не называл тебя дьяволицей? – Разумеется, появлялось. – Она в задумчивости покусала губу. – Однако мне помогает моя вера. Понимаешь ли, новая религия могущественна. Очень могущественна! Вспомни только, что Бог сделал для святой Бригитты [21] и святого Колумбы [22]! И все же я знаю достаточно о древней вере, чтобы понимать: она тоже обладает большой силой. Разве нельзя питать надежду на то, что они – старое и новое – смогут существовать вместе? Что могут принести пользу друг другу? Несмотря на то, что учение Иисуса изменило мою душу, я не могу отказаться от веры в прежних богов. Еврейских. Греческих. Богов друидов. И других, более древних. Я уныло смотрел на нее. – Ты так много знаешь. А я так невежествен. – В этом ты ошибаешься. Я знаю мало. Очень мало. – Внезапно на лице Бранвен промелькнуло выражение боли. – Например, я не могу понять… почему ты никогда не зовешь меня матушкой. Я ощутил болезненный укол в сердце. – Это потому… – Почему? – Потому что я не верю в то, что ты – моя мать. Я заметил, что у нее перехватило дыхание. – И ты не веришь в то, что твое настоящее имя – Эмрис? – Нет. – И в то, что мое имя – Бранвен? – Нет. Она подняла голову и несколько долгих минут смотрела на соломенную крышу, за многие годы почерневшую от копоти очага. Наконец, она снова взглянула мне в лицо. – Насчет моего имени ты прав. Когда мы очутились здесь, я взяла себе новое имя из одной древней легенды. – Той, которую я слышал от тебя? О Бранвен, дочери Ллира? Она кивнула. – Ты помнишь ее? Тогда ты должен помнить, что Бранвен приехала из далекой страны, чтобы выйти замуж за короля Ирландии. Юность ее была озарена счастьем и надеждами. – А закончилась ее жизнь, – продолжал я, – ужасной трагедией. Ее последние слова были: «Увы! Горе мне, что я родилась!» [23]. Она взяла мою руку в свои. – Но я солгала тебе только о своем имени, а не о твоем. О моей жизни, но не о твоей. Прошу тебя, поверь мне! Тебя на самом деле зовут Эмрис. И ты мой сын. Где-то в горле у меня родилось рыдание. – Но если ты и вправду моя мать, почему ты не можешь рассказать, где мой дом? Мой настоящий дом, моя родина? – Нет, я не могу! Эти воспоминания слишком болезненны для меня. И слишком опасны для тебя. |