Книга Потерянные годы, страница 39 – Томас Арчибальт Баррон

– Это Шим, – объяснила Риа. – Он тоже из Друмы. – Она сделала глубокий вдох. – Пожалуйста, не ешь нас. Нам нужна твоя помощь.

– Зачеееем?

– Чтобы спасти Друму! Мой дом!

– И твой тоже, – добавил я.

Несколько секунд стояла тишина.

Затем «логово» неожиданно озарилось ярким светом. Мы в изумлении поглядели друг на друга. Мы находились в огромной пещере, вырубленной в скале. Стены ее светились, но было неясно, откуда исходит свет. И, что было еще более странно, мы не заметили поблизости никакой Великой Элузы. Кроме нас, в гроте со светящимися стенами никого не было.

– Где она? – удивился я, осматривая диковинное «логово».

Риа наморщила лоб.

– Ничего не понимаю.

Шим сидел на полу, закрыв лицо руками, и трясся.

– И этот свет… – Я прикоснулся рукой к стене. – Смотри! Он исходит от самих стен!

– Хрусталь, – произнесла потрясенная Риа. – Грот из светящегося хрусталя!

И в самом деле: стены, потолок и пол пещеры излучали яркий свет, и отблески его метались по нашим рукам, лицам. Вокруг нас искрились, вспыхивали огнем кристаллы, как будто откуда-то сверху струился водопад, озаренный солнечными лучами. Я был уверен в том, что мое лицо тоже сияет, потому что даже в те дни, когда я еще не лишился зрения, когда цвета были насыщеннее, а свет – ярче, я никогда не видел ничего прекраснее этого хрустального грота.

Внезапно я ощутил на груди какое-то тепло. Заглянув за ворот туники, я буквально подскочил на месте. Галатор светился – так же ярко, как стены пещеры! Самый крупный камень в подвеске приобрел цвет молодой листвы и излучал зеленый свет. Подняв голову, я увидел, что Риа с улыбкой смотрит на меня.

– Вам нравится моя пещера? – Откуда-то до нас донесся новый голос, веселый и тоненький.

Пока Шим продолжал дрожать от страха, мы с Рией подошли ближе к стене, от которой исходил голос. Среди нагромождения крупных кристаллов была натянута едва заметная паутина. Нити ее расходились из центра, словно лучи света от звезды. В паутине сидел один-единственный паук, размером с ноготь большого пальца. Крошечная голова и спина были покрыты миниатюрными волосками, светившимися так же ярко, как и кристаллы.

– Очень нравится, – ответил я.

– Она напоминает мне скопление всех звезд, которые я когда-либо видела, собранных вместе, – добавила Риа.

Я наблюдал за пауком; округлое брюшко его затряслось, когда он перебирался на соседнюю нить паутины.

– Значит, ты…

– Я, – объявил паук, точнее, паучиха, – Великая Элуза.

– Но только что ты говорила таким громким голосом, и нам показалось, что ты… крупнее.

Паучиха, не обращая на меня внимания, прицепила к паутине новую шелковую нить. Перебросив ее через поврежденный участок сети, она спрыгнула на нижний уровень. Затем быстрыми движениями двух лапок закрепила нить. Покончив с ремонтом, она быстро поползла в центр.

– И как тебе удалось притвориться такой огромной? – не отставал я.

– О, я могу стать огромной, когда захочу. – Паучиха махнула лапой в сторону Шима. – Достаточно огромной, чтобы одним махом проглотить вон тот трясущийся лакомый кусочек.

Маленький великан, не отрывая рук от лица, испустил стон.

– Если я не в настроении есть своих гостей, – продолжала Элуза тем же тоненьким голоском, – я ненадолго становлюсь меньше. Мой желудок при этом сжимается, хотя голод не проходит. Но это неважно; видимость и реальность не всегда одно и то же. Тебе, Эмрис, уж наверняка известно это первое правило магии.

У меня перехватило дыхание.

– Я ничего не знаю о магии! Кроме того, что это опасное, очень опасное занятие.

– В таком случае тебе известно уже немало.

– Больше я ничего не намерен о ней узнавать.

– Очень плохо. В будущем магия может тебе сильно пригодиться.

– Только не мне. В моем будущем нет магии. По крайней мере, такой, которую творю я сам.

Несколько мгновений паучиха пристально разглядывала меня.

– Как тебе будет угодно.

В этот момент в паутину угодил жук, размером раза в два превосходивший паучиху; она поспешила к своей добыче, ужалила ее в шею и подождала, пока жертва прекратит дергаться. В мгновение ока хищница связала жука шелковой нитью, затем оторвала ему лапку и начала жевать.

– Не знаю, как насчет тебя, но мое любимое занятие – еда. Эта часть моего видимого облика вполне реальна.

– Ты можешь нам помочь? – просительно обратилась к ней Риа. – Лес Друма… в опасности.

Великая Элуза оторвала жуку вторую лапку.

– Разумеется, он в опасности! Как и вся остальная Финкайра! Точь-в-точь как этот жук, которого поедают по частям. Неужели ты поняла это лишь сейчас?

Риа повесила голову.

– Я… не хотела верить в это.

– До сегодняшнего дня, когда Мрак уже буквально стоит у дверей! Ты ждала слишком долго.

– Я знаю! Но может быть, у нас еще осталось время. Ты поможешь нам?

Паучиха жадно откусила очередной кусок и принялась с аппетитом хрустеть.

– А какой именно помощи ты ждешь от меня?

– Ты можешь объяснить, почему это происходит.

– Почему? – Снова хруст. – На то, чтобы рассказать тебе все с самого начала, уйдет слишком много времени. У меня кончится пища, и тогда мне придется съесть вас всех.

– Тогда просто скажи мне, можно ли остановить врагов. Может ли хоть что-нибудь помешать им. – И Риа, бросив на меня быстрый взгляд, добавила: – Или кто-нибудь.

Паучиха подняла лапу и почесала волосатую спину.

– Я скажу тебе вот что. Финкайра – а вместе с ней и Лес Друма – погибнут, если не свергнуть короля, которого вы называете Стангмаром.

– Свергнуть? Но разве это возможно?

– Все зависит, – заявила паучиха, – от того, что Стангмар называет «последним Сокровищем». От некоего… скажем так, объекта, которым он владел когда-то давно, но которого затем лишился.

Я взглянул на свою тунику, под которой по-прежнему светился Галатор.

– Ты можешь рассказать нам о его возможностях?

Прежде чем ответить, Великая Элуза поразмыслила.

– Последнее Сокровище обладает огромным могуществом, которого ты даже не можешь себе представить. – Она схватила очередную лапку жука и откусила половину. – Стангмар убежден в том, что, найдя его, он обретет абсолютную власть.

– Он прав, – вздохнула Риа.

– Нет! Он заблуждается. Он не получит абсолютную власть, а, напротив, окончательно и бесповоротно превратится в раба.