Книга Потерянные годы, страница 67 – Томас Арчибальт Баррон

Скоро мы вышли на вторую площадку, освещенную все тем же зловещим светом факела. По стенам ползли извивающиеся тени. Здесь, на нижних этажах, грохот и стоны вращавшегося основания почти оглушили нас, воздух стал затхлым. Мы спустились по лестнице на следующий уровень, где было еще темнее. За ним последовал нижний, практически погруженный во тьму. Ступени кончались, с площадки вел дверной проем с высокой каменной аркой. За аркой виднелся темный подвал, из которого несло разложением.

– Подземелье, – прошептал я голосом, едва слышным из-за страшного грохота.

Шим ничего не ответил, только сильнее обычного выпучил глаза.

Из-за двери, служившей входом в подземелье, донесся долгий страдальческий стон. Стон, полный невыносимой муки. Голос показался мне человеческим, хотя в нем было что-то странное. Когда он раздался снова, громче, чем прежде, Шим замер. Я осторожно двинулся вперед без него, опираясь на посох, потому что стояла почти полная темнота.

Пройдя под аркой, я оглядел темницу. Слева, под одним из немногих факелов, освещавших похожую на пещеру комнату, я увидел человека. Человек лежал навзничь на каменной скамье. Судя по ритмично вздымавшейся груди, он спал. С пояса его свисали меч и кинжал, но из доспехов на нем был лишь небольшой нагрудник поверх кожаной рубахи, на голове был островерхий шлем.

Но самым странным в облике человека было его лицо. Оно было белым, как бумага, лишенным всякого выражения, похожим на маску. И все же оно выглядело живым… нет, не совсем живым.

Внезапно человек снова начал стонать и выть, и эхо его стенаний разнеслось по подземелью. Я сообразил, что ему, должно быть, снится страшный сон, в котором он снова испытывает какие-то страдания. Мне захотелось разбудить его, чтобы избавить от мучений, но я не осмелился. Я обернулся к Шиму, чтобы сказать, что страж спит, и ахнул от изумления. Маленький великан исчез.

Я поспешил к лестничной площадке. Я окликнул Шима по имени, достаточно громко, чтобы он услышал меня, несмотря на шум, но в то же время стараясь не разбудить спавшего воина. Я лихорадочно озирался по сторонам, но малыша нигде не было. Окликнул его снова. Никакого ответа.

Куда мог подеваться Шим, размышлял я. Как он мог исчезнуть? Может быть, страх все-таки одолел его? Наверное, забился в какую-нибудь щель и трясется от ужаса, подумал я. Но это было неважно; мне некогда было его искать.

Несчастье напряженно впился когтями мне в тело, и я снова вернулся в темницу и пробрался мимо стража, спавшего под шипящим факелом. Я углубился в подземный лабиринт. Со стен свисали цепи, и пол под ними был запятнан засохшей кровью. Я миновал множество камер; некоторые двери были распахнуты настежь, некоторые – заперты. Я заглядывал через глазок в каждую запертую камеру, но видел на полу лишь кости и разлагавшиеся трупы. Я не мог представить себе Рию, такую веселую, полную жизни, в подобном мрачном месте. Но, вспомнив, что должно было означать ее отсутствие, я отчаянно взмолился о том, чтобы она была где-нибудь здесь.

С того дня, когда море принесло меня обратно на Финкайру, я немного узнал о своем прошлом – но лишь немного. Я так и не выяснил своего настоящего имени. Но теперь эти поиски значили для меня гораздо меньше, чем судьба Рии. Я готов был отказаться от них навсегда, лишь бы только мне удалось отыскать девочку, пока еще не стало слишком поздно.

Я прошел мимо камеры, в которой валялся череп, расколотый тяжелым камнем. Затем мне попалась другая, с двумя скелетами – взрослого и младенца, навеки застывших в объятиях друг друга. И еще одна, в которой ничего не было, кроме кучи листьев в углу.

С каждым шагом отчаяние мое усиливалось, но я продолжал двигаться вперед. Неужели я зашел так далеко лишь затем, чтобы обнаружить несколько костей и кучу листьев?

Я застыл на месте. «Куча листьев».

Я бросился обратно, к той камере, и с бешено бьющимся сердцем снова заглянул в щель, служившую глазком. Негромко, но стараясь перекрыть скрежет камней, я издал тот звук, которому научила меня Риа, говорившая с буком.

Листья зашевелились.

– Риа, – радостно прошептал я.

– Эмрис?

Она вскочила на ноги и подбежала к двери. Платье из лиан было изорвано и перепачкано, но девочка была жива.

– О, Эмрис, – словно не веря своим глазам, прошептала она. – Это ты или твой призрак?

Вместо ответа я просунул в щель палец. Она осторожно обхватила его своим указательным пальцем, как делала много раз прежде.

– Это ты.

– Я.

– Выпусти меня.

– Сначала мне нужно найти ключ.

Лицо ее вытянулось.

– Он у стражника. Который спит у выхода. – Она сжала мой палец. – Однако он…

– Соня порядочная, вот он кто, – раздался рядом новый голос.

Я развернулся и увидел Шима, который был явно очень горд собой. Маленький великан протянул мне руку, в которой был зажат тяжелый железный ключ.

Я в изумлении уставился на него.

– Ты украл это у стражника?

Шим покраснел, и его нос-луковица стал почти таким же розовым, как глаза.

– Он спали крепко, так что это не тяжело.

Несчастье, сидевший у меня на плече, восхищенно свистнул.

Я ухмыльнулся. Мне пришло в голову, что Шим все-таки не такая ничтожная личность, какой кажется на первый взгляд.

Я вставил ключ в замок, повернул, и дверь со скрежетом отворилась. На пороге появилась Риа – лицо ее было изможденным и худым, но светилось радостью. Она обняла меня, птицу и наконец, Шима, нос которого совсем покраснел.

Повернувшись ко мне, она спросила:

– А как мы отсюда выберемся?

– Я еще не придумал.

– Тогда пора начинать думать.

– Ужасно жаль, что у меня нет с собой Галатора.

Риа приоткрыла рот от удивления.

– Ты его потерял?

– Я… я отдал его кое-кому. Чтобы попасть сюда.

Даже во мраке темницы я заметил, как сверкнули ее глаза. Она снова уцепилась за мой палец.

– Но у тебя есть мы.

Вместе мы направились к выходу. Несчастье потерся головой о мою шею. Несмотря на то, что Галатор был далеко, мне стало чуть-чуть легче на душе.

Но лишь чуть-чуть. Когда мы проходили мимо камеры с размозженным черепом, я сказал Рии:

– Попасть сюда было непросто, но выбраться будет гораздо труднее. Точнее… выбраться живыми.

– Я понимаю. – Она выпрямилась, словно молодое деревце. – В таком случае нам остается лишь надеяться на то, что Арбасса была права.

Сокол, который бегал по моему плечу, замер и наклонил голову, словно прислушиваясь к нашему разговору.

– Насчет воссоединения в Мире Ином?