Онлайн книга «Хмель свободы»
|
– Грамотный! – с одобрением отозвался Махно. – Из офицеров? – Паровозный машинист, – улыбнулся Черныш. – Юзовское училище. И кой-какой боевой опыт. – Машинисты – люди грамотные, – согласился Махно, продолжая думать о чем-то своем. – Паровоз – такая штука: надо знать, як шестеренки крутятся, когда уголек подкинуть… – И это тоже, – улыбнувшись, кивнул Черныш. – Сам-то откуда? – Из Новоспасовки. – Слыхав про новоспасовцев. Известные вояки. – В Приазовье две Новоспасовки, Бердянская и Мариупольская. В одной бывшие азовские казаки осели, народ до шашки и винтовки привычный. Я – из этих. А в другой Новоспасовке – молокане, из духоборцев. Известные бунтовщики. Священников своих, пресвитеров выбирают на собраниях, икон не держат. Правда, войны не признают. Но когда припечет… И медведь в зимней берлоге тоже смирный, но если его палкой потыкать – уноси ноги. – А вот тут як прошли? – снова склонился к карте Нестор. – Тут же Петлюра? – Он нас малость зажал было. И еще восьмой деникинский корпус пришел ему на подмогу. Но корпус только-только формируется, мы и проскочили под видом новобранцев. Мимо пушек строем прошли, с песней. – Ну да? – восхитился Нестор. – А что пели? – «Взвейтесь, соколы…», известно… Казацкий старшина нам даже честь шашкой отдал. Батько рассмеялся: любил такие лихие штучки. – Ты, Виктор, и при германцах тут был? – Воевал. – Так шо опыта не занимать?.. Со своим отрядом отдельно будешь чи под мою руку пойдешь? – Он испытующе посмотрел на новоспасовца. – Под твою, конечно. У тебя, батько, опыта поболее моего. Ты тут голова. – Дурная, правда, – печально улыбнулся Махно. – Он в Катеринославе мне жопу хорошо намылили. И петлюровцы, и, шо обидно, наш брат рабочий. С нимы мы, по правде говоря, трошки не понялы друг дружку. – Так это ж, как у нас говорят: за одного битого… – Тем и утешаюсь… Пойдешь до меня начальником штаба? – Да ты что, батько? – удивился Черныш. – Дело-то серьезное… А у тебя что, нема его? – Вроде и есть. Алёшка Чубенко. Но слабенький. Грамотешки маловато. Командир боевой, с шашкой родился, а от карта для него як для меня Библия. Потому и предлагаю тебе. Партизанскую войну понимаешь. И дисциплина у тебя в отряде есть. Заметил!.. Он разлил в чарки самогон. Черныш поднес к губам свою, но отставил, задумавшись: уж больно неожиданное было предложение. – Хорошо, шо ты машинист, а не какой-то там, из офицеров, – сказал Махно. – У нас все-таки особая армия… – подумав, добавил: —…будет. У нас повстанчество. И война у нас особая. Не по уставам… Поздравляю с высокой должностью! – А я еще согласия не давал. – Ты ж молчишь. А в народе як говорят: молчание – согласие. Они выпили. – Свой отряд кому сдашь? – Есть у меня хлопец… – Черныш подошел к двери, окликнул: – Митька! Хлопец, вероятно, все время стоял неподалеку, охранял командира, потому что возник в двери сразу. Черноволосый, горбоносый, с серьгой в ухе, бывалый контрабандист, с легкостью перешедший в анархисты. – Дмитро Садираджи, – отрекомендовал Черныш. – Ему и полк можно доверить. Махно придирчиво оглядел грека и остался доволен. Сказал: – Жить будете в имении. Тут, в моей комнате. Негоже начштаба и его ближайшему командиру где-то в клуне ютиться. – А ты как же? – удивился Черныш. – Козак не без доли. Я ж все-таки гуляйпольский… …Вечером Нестор в сопровождении верного Юрка Черниговского подошел к старенькой хатке, где жила мать вместе с вдовами-невестками и многочисленными внуками. Постучал в дверь: – Мамо, пустить переночевать! Услышав голос сына, Евдокия Матвеевна отодвинула дверной засов: – Господь мылостывый! Нестор?.. Она обняла Нестора. Обеспокоенно спросила: – Шось случилось? У тебе там – господська комната, а у нас така теснота. – Гостям свою комнату уступил, мамо! – О господы! Кругом ця клята война! А люды чи подурилы? Ще й в гости ездять!.. Де ж тоби постелыть? – На полу кожушка киньте… Шо козаку треба? Степу, хлеба та неба… Де козак спыть? А там, де стоить… – Все шуткуешь, бидолага… – шмыгнула носом мать. – Все за волю борешься, за щастя для людей!.. А у самого… ни дому свого, ни жинкы, ни диточок… Вся хата полна спящей родни – от года до двадцати с гаком. Сопят, ворочаются, кашляют во сне… Нестор кинул кожушок в угол, на глиняный пол. Умостился, свернувшись по-собачьи. Юрко, оглядев комнату, вышел из хаты. …Близ управы стояли, гутарили ближайшие соратники Нестора. Некоторые были навеселе: на то и вечер. Белые стенки хат были подсвечены пламенем костров. Иные коммунары, лузгая семечки, грелись у огня, а те, кто приехал уже в сумерках и не успел найти для себя жилья, что-то варили. Плакал ребенок. Беспокойно кудахтали куры, привезенные на телеге. Кони хрустели муравой, наощупь выедая ее по краям улицы. Черногвардейцы остановили Черниговского. – Юрко, подь сюды! – позвал адъютанта Щусь и, понизив голос, спросил: – Куды батько подався? До якоись крали? – В его голосе звучала надежда. – Та не, – ответил Черниговский. – У матери ночуе. Ниде йому. – А в своей фатере? – удивился Щусь. – Там тепер новый начальнык штабу. – Это конечно… Начальнык штаба нам нужный, – без всякого энтузиазма произнес Щусь. И тут же, вздохнув, признался: – А я подумав, може, батько бабу себе нашел… – Нельзя батьку без жинкы, – согласился Лашкевич, как бы продолжая не сейчас начатый разговор. – Оно даже и якось несолидно. – Народу у нас теперь – считай, армия! – поддержал «булгахтера» Калашник. – Батьку авторитет нужон. А без жинкы не то. Як все равно в форме, а без штанов. – А шо ж тут сделаешь? – спросил Юрко. – Была Тинка. Втекла. – Шо Тинка? Тинка-картинка! А йому нужна сурьезна женшина, з характером и шоб анархического направления ума! Ну и шоб уважалы ее вси у войске. Шоб була, як… як… – Лашкевич не нашел подходящих слов и жестами обрисовал будущую желаемую «матушку». Он словно бы поднял на растопыренных пальцах что-то весомое, значительное, но хрупкое, как двухведерную бутыль. – Я уже не раз говорыв: окромя Маруськи Никифоровой другой такой на всей Катеринославщине не найти, – настаивал Каретников. – Хочь шо кажить, а баба настояща! – В Добровеличковки в школи вроди вчителька есть, – возразил Лашкевич вкрадчиво. – Дитей учить цьому… анархизму. Подменку нам готове. |