Онлайн книга «Девятая могила»
|
Но сейчас он раздался снова. Но с той разницей, что сейчас она понятия не имела, чего ждет. 48
Он видел только глазницы. Пустые глазницы, которые пристально смотрели на него. Фабиан потерял контроль над собственным взглядом и не мог никуда его направить, кроме как на вырезанные дыры, в которых тонул, словно его затягивала темная материя с бесконечной силой притяжения. На этом месте должны быть глаза. Глаза, которые смотрят, моргают, отражают мысль и личность. Душу. Теперь там ничего не было. Он не мог отделаться от неприятного чувства, которое засело в нем, когда он изучал снимки, тайком сделанные в автобусе. Ему казалось, что острие скальпеля проникает в его слезный канал и проходит весь путь до задней стороны глазного яблока, перерезает зрительный нерв и выдавливает глаз. – Боже, до чего трудно представить себе, как она выглядит, когда у нее нет глаз, – сказала Малин, которая стояла, наклонившись над снимками, разложенными на письменном столе Фабиана. – Можно только сказать, что у нее длинные каштановые волосы, собранные назад, и ей около пятидесяти лет. Фабиан кивнул и взял лупу. С ее помощью он мог не смотреть на вырезанные глаза и сосредоточиться на других деталях. Например, красно-коричневая заколка в волосах женщины. Плачущий ребенок. Стрелки на наручных часах, показывающие пятнадцать минут шестого. Разноцветные фасады домов. Киоск. Золотая цепочка у нее на шее с гексаграммой. Айпод с белыми наушниками. – Здесь одни пальто и плащи, но ни одной шапки. Думаю, эти снимки сделаны осенью или весной, – продолжила Малин. – А почему не прошлой осенью? – Ты имеешь в виду… – она оборвала сама себя и схватилась за живот. – Что такое? Ты в порядке? Малин кивнула с закрытыми глазами и сделала несколько вдохов, чтобы успокоиться. – Тут один каратист все время пинает меня в ребра, хотя я пригрозила ему лишить его наследства. Ну как? Что-нибудь нашел? – Газетные афиши в одном киоске, – Фабиан снова склонился над лупой. – Карола теряет голос, писала газета «Экспрессен». – А «Афтонбладет»? – Приказ шведского телевидения жюри может остановить Каролу. – Это, наверное, перед финалом Melodifestivalen [7]. – Вопрос только когда. Она ведь участвует в этом конкурсе почти каждый год. – А вот и нет. На самом деле она участвовала четыре раза. Пять, если считать конкурс 2005 года, когда во время антракта она исполнила композицию Genom allt [8]. – О’кей, тогда какой это может быть год? – Ты что? 2006-й, конечно. Ты разве не помнишь, как она подсела на кортизон, поскольку во время репетиций потеряла голос? Фабиан покачал головой и подумал, кто из них более категоричен – он или Малин? – Ведь было неясно, сможет ли она вообще дойти до финала, – продолжила Малин. – А она взяла и победила. Совершенно невероятно, если вдуматься. Так ведь? Фабиан кивнул и откинулся на стул. – Весна 2006-го. Значит, снимки сделаны три с половиной года назад. – Как тщательно спланировано. Можно мне взглянуть? Фабиан протянул фото Малин. – Только не очень похоже на Кремпа. А ты что скажешь? – Нет, но если он такой, может быть, в его план входит не давать нам подлинное представление о себе? – предположила Малин, изучая снимок. – Ты хочешь сказать, что он просто притворяется больным? Малин пожала плечами. – А почему бы нет? И этот киоск… – Она подняла глаза и встретилась взглядом с Фабианом. – Это ведь один из киосков на площади Мариаторгет? Фабиан взял у нее фото и посмотрел. – Точно… Какие там ходят автобусы? – 43-й, я это знаю на сто процентов. Я всегда на нем ездила, когда мы с Андерсом жили в районе Танто… – Малин опять схватилась за живот. – Ой, они опять затеяли этот проклятый кикбоксинг. – Она села на стул и сделала несколько глубоких вдохов. – Кстати, я говорила, до чего я все это ненавижу? – М-м, – сказал Фабиан, не отрывая глаз от лупы. – Ни одной части моего тела не нравится быть беременной. Уверяю тебя, даже матка отказалась бы от этого, будь у нее такая возможность. – Она включила компьютер, и скоро на экране показалась карта стокгольмского транспорта. – Сейчас посмотрим… Точно. 43-й и 55-й. Плюс еще несколько ночных автобусов. – А вот площадь Норрмальмсторг, – произнес Фабиан и показал другой снимок. – В таком случае это 55-й, потому что 43-й едет по улице Регерингсгатан на север города. – А куда дальше идет 55-й? – На площадь Стюреплан и дальше в район Юртхаген. – Еще вопрос. Ты обратила внимание, что на снимках разная погода? – Ты хочешь сказать, что они сделаны в разные дни? Фабиан кивнул. – О’кей, значит, она едет по одному и тому же маршруту каждый день, по дороге на работу, – продолжила Малин. – Где-то видно время? – Да, на площади Мариаторгет было четверть шестого. – Значит, она поздно начинает работать. Если это не дорога домой. – Маршрут 55-го начинается в районе София? – Да, и там почти одни жилые дома. Так что будем считать, что она там живет, а работает в центре города. – Выясни, за сколько времени можно доехать от Софии до Мариаторгет. – Именно это я сейчас и делаю, – отозвалась Малин. – Вот… Двадцать семь минут до Слюссена, а это следующая остановка. – Получается, автобус выходит из Софии без четверти пять? – Если точно, то в 16:47. – А сейчас сколько времени? Малин посмотрела на часы. – Без двадцати семи пять. Они переглянулись и поспешно вышли. 49
По большому счету для Хиллеви Стуббс никогда не представляло особой проблемы просканировать место преступления или жилище преступника. В основном, места говорили своим четким языком, и чаще всего ей требовалось не больше часа, чтобы уяснить для себя основные черты. Что произошло, как это случилось и кто в этом участвовал. С квартирой Оссиана Кремпа было по-другому. Конечно, и эта квартира говорила с ней, только она не понимала, что ей сказали. А если и понимала, то лишь отчасти. Несмотря на все свои попытки, Стуббс не могла воссоздать целостную картину. Каждый раз, когда у нее возникала идея, она находила то, что сводило эту идею на нет. Она словно мылась в душе: мыло упорно выскальзывало из рук, как только удавалось его схватить. |