Книга Трущобы Севен-Дайлз, страница 31 – Энн Перри

Взгляд Райерсона был прикован к Питту. Он ждал ответ.

– Да, я навел справки во многих местах, – сказал он вслух. – Этого оказалось достаточно, чтобы понять, что некоторые вещи столь же просты, каковыми они кажутся на первый взгляд, а некоторые – нет. Похоже, что у мисс Захари с мистером Ловатом была назначена встреча, иначе почему она вышла ему навстречу и почему взяла с собой пистолет? Если бы она услышала, что в дом пробрался некто посторонний, она наверняка послала бы своего слугу, а не стала бы выходить сама. Да и как Ловат мог произвести какой-то шум, если он ступал по траве?

– Логично, – согласился Райерсон. – Вы заслужили свою репутацию не зря. Возможно, кто-то шел за ним следом и убил его в Иден-Лодж, рассчитывая переложить вину на кого-то еще.

Питт промолчал и представил себе пистолет Аеши Захари, в темноте лежащий рядом с Ловатом на влажной земле. Подняв взгляд на Райерсона, он прочел в его глазах ту же самую мысль. На щеках Райерсона даже выступил легкий румянец. На миг между ними возникло некое молчаливое понимание, но затем Райерсон опустил глаза.

– Вы знали Ловата? – спросил Питт.

Райерсон подошел к окну и посмотрел на дрожащие на ветру листья.

– Нет. Никогда его не встречал. Впервые я увидел его лежащим на земле в Иден-Лодж. По крайней мере, мне так думается.

– А мисс Захари? Она когда-нибудь упоминала его?

– Только не по имени. В тот день, когда мы с ней встретились, она была слегка расстроена. Сказала, что ей докучает один ее старый знакомый. Возможно, она имела в виду Ловата, а там кто знает, – сказал он. Его руки не знали покоя, а в позе чувствовалась некая напряженность. – Выясните правду, – произнес он так тихо, как будто разговаривал сам с собой. Впрочем, в его голосе слышалась едва ли не мольба, просто он облек ее в более сухие слова.

– Да, сэр, я сделаю все, что смогу, – ответил Питт, поднимаясь на ноги. На самом деле ему требовалось узнать гораздо больше, чему он даже не мог подобрать нужных слов: идеи, эмоции, вещи, для которых у него не находилось названий. А еще ему до конца дня нужно разыскать Наррэуэя.

– Спасибо, – ответил Райерсон. Питт на миг заколебался, не зная, стоит ли предостеречь его, что правда может оказаться весьма болезненной и вовсе не такой, в какую ему хотелось бы верить.

Впрочем, к чему спешить? Он всегда успеет это сделать. С этой мыслью Питт попрощался и вышел.

***

– Что нового? – спросил Наррэуэй, отрывая взгляд от бумаг, которые он изучал, и придирчиво посмотрел на Питта. Вид у него был измученный – глаза покраснели, щеки слегка запали.

Не дожидаясь приглашения, Питт сел в кресло, но расположиться удобно не смог: от внутреннего напряжения болела спина, руки не слушались.

– Ничего, что могло бы дать хоть какую-то надежду получить более удовлетворительный ответ, – ответил Питт, нарочно подбирая резкие слова, чтобы задеть Наррэуэя. И себя тоже. – Ловат был бабник, причем предпочитал молодых незамужних порядочных женщин. Обманув и опозорив одну, он тотчас начинал увиваться за другой. Общество же тем временем продолжало гадать, что с этими несчастными не так, раз он бросает их одну за другой. В чем их грех?

Наррэуэй гадливо поджал губы.

– Не будьте ханжой, Питт. Вы не хуже меня знаете, в чем их грех и что именно общество думало о них, справедливо или нет. Всем наплевать, кто вы такой, главное – что о вас думают. Целомудрие женщины ценится куда выше, чем ее мужество, душевное тепло, сострадание, смех, честность. Ибо оно означает, что она всецело принадлежит вам. Это вопрос собственности. – В голосе Наррэуэя слышалась горечь, а не просто цинизм. Питт был готов поклясться, что к этой горечи также примешивалась боль.

Но затем он представил себе, что бы он сам чувствовал, разреши Шарлотта прикоснуться к себе другому мужчине, не говоря уже о том, чтобы воспылать к нему ответной страстью. Стоило ему об этом подумать, как любая логика отступала на второй план.

– Да, это главное, – произнес он тоном, не допускающим возражений.

Наррэуэй улыбнулся, избегая, однако, смотреть ему в глаза.

– Вы говорите в общем или вам известны имена этих женщин? Или, что куда важнее, имена их отцов, братьев, прочих любовников, которые могли бы преследовать Ловата по всему Лондону и пристрелить его?

– Разумеется, – ответил Питт, вновь обретая под ногами твердую почву. Вместе с тем его не оставляло чувство, что нечто важное осталось невысказанным – то ли его собственные чувства, слишком сильные, чтобы их выразить в нескольких простых словах, то ли за ними крылось нечто рациональное, некий факт, который ускользал от его внимания?

– Судя по выражению вашего лица, – заметил Наррэуэй, – от всего этого вам не было никакой пользы.

– Нам, – поправил его Питт. – Совершенно никакой.

Его поразило и слегка задело то, что надежда в глазах Наррэуэя тотчас погасла, как будто он носил ее в себе, оберегал и лелеял. Почувствовав на себе взгляд Питта, Наррэуэй поспешил отвернуться. Он как будто захлопнул некую внутреннюю дверь, отгораживаясь от него.

– То есть вы ничего не узнали, за исключением того, что Ловат рисковал навлечь на свою голову неприятности.

Сказано было резко, но в целом верно.

– Да, – подтвердил Питт, ибо что еще ему оставалось?

Наррэуэй втянул в себя воздух, как будто хотел сказать что-то еще, но затем передумал и лишь шумно выдохнул.

– Я видел Райерсона, – признался Питт. – Он по-прежнему убежден, что мисс Захари невиновна.

Наррэуэй посмотрел на него, вопросительно подняв брови.

– То есть тем самым вы хотите сказать, что он не собирается помочь самому себе, для чего ему достаточно заявить, что, приехав к ней, он застал Ловата уже мертвым? – уточнил Наррэуэй.

– Я не знаю, что он собирается сказать. Полиции известно, что он там был, и это невозможно отрицать.

– Да и поздно, – отозвался Наррэуэй с внезапной горечью в голосе. – Египетское посольство в курсе, что он там был. Я не оставил камня на камне, пытаясь выяснить, откуда им это стало известно, но так ничего и не узнал. За исключением того, что они явно не намерены мне это сказать.

Питт медленно выпрямился в кресле. Он совсем не задумывался о том, чем, собственно, занимался Наррэуэй. И вдруг, словно удар электричества, до него дошел весь смысл того, что он только услышал.

Наррэуэй скривил губы в легкой усмешке.

– Вот именно, – подтвердил он. – Возможно, Райерсон ведет себя как последний болван, но кто-то влиятельный, не привлекая к себе внимания, оказывает ему поддержку. В чем я пока не уверен – так это какую роль во всем этом играет Аеша Захари, да и отдает ли она себе в этом отчет. Кто она, королева или пешка?

– Но почему? – спросил Питт, подаваясь вперед. – Причина – хлопок?

– На первый взгляд это очевидный ответ, – сказал Наррэуэй. – Но очевидный – не всегда верный.