Книга Бедабеда, страница 42 – Маша Трауб

Так что инструмент был благополучно доставлен в нашу квартиру, а Уркатолик, получив деньги и водку, пошел в церковь ставить свечку за упокой души раба божьего Романа. Баба Нюся ходила вместе с Уракатоликом и убедила его, что в подобной ситуации выпить сто граммов не грех. Даже двести – не грех. Я в этот момент разматывала инструмент, заботливо укутанный бабой Нюсей. Илья обещал исполнить «Собачий вальс».

Поскольку весь подъезд оказался включенным в транспортный коллапс и каждая соседка задним числом предлагала способы разрешения необычной дорожной ситуации, крик Лидии Николаевны, вдовы покойного дедушки Ромы, услышали, естественно, все. Позже все поголовно утверждали, что именно они сразу почувствовали неладное и бросились на помощь.

Лидия Николаевна, это упоминание важно для полноты описываемой картины, активно участвовала в самодеятельности местного Дома культуры – пела народные песни. И даже считалась звездой и незаменимой солисткой районного ансамбля песни и танца «Крапивушка». Почему «Крапивушка»? Потому что «Рябинушка» была занята конкурентами из Дома культуры соседнего района. «Калинушка» тоже имелась. Как и «Малинка», «Калинка», «Березонька» и прочие «Сосенки», «Журавушки», «Лебедушки». Так что у нового коллектива особого выбора не было.

Несмотря на почтенный возраст – в прошлом году отмечали юбилей, семидесятилетие, – Лидия Николаевна и пела, и притоптывала, и лихо круги по сцене наворачивала. Голос, конечно, был не тот, что в молодости, но сейчас она кричала так, что без всякого преувеличения услышал весь подъезд. Все соседи без труда нашли, откуда раздавался профессионально поставленный вопль, и ввалились в квартиру соседки – той, что согласилась приютить покойного дедушку. Про эту одинокую соседку, кстати, известно было немного. Вроде бы имелся сын, но жил в другом районе. Вроде бы муж тоже когда-то числился в жильцах дома, но куда делся, никто не знал. Соседка не ходила в местную булочную, церковь, с внуками или собакой не гуляла, в самодеятельности не участвовала. Жила затворницей, но сказать о ней что-то плохое тоже никто не мог, за неимением дополнительных данных.

– Рома! – голосила Лидия Николаевна на одной ноте, профессионально брала воздух, следила за диафрагмой, думала, что стоило выпить коньяку для связок, и снова выводила: «Рооомааааа!»

– Что с ним? – спросил муж дочери Лидии Николаевны, то есть зять, первым ворвавшись в квартиру соседки. Он оглядел помещение – гроб на месте, дедушка тоже.

– Он живой! – с новой силой заголосила Лидия Николаевна. – Такой красивый! Никогда таким не был! Даже в молодости!

– Ну да, хорошо выглядит для покойника, – согласился зять. – А что не так-то?

– Это не мой Рома! – кричала Лидия Николаевна, почувствовав необычную, давно забытую силу в голосе и получая наслаждение от присутствия благодарной публики, которая все прибывала и уже не помещалась в квартире, напирая с лестничной клетки.

– А кто? – уточнил на всякий случай зять, предположив, что теща от горя тронулась умом.

– Рома! Но не мой! Подменили! – Лидия Николаевна сделала вдох и вдруг взяла ту ноту, которую не могла взять последние лет двадцать, а то и тридцать.

– У него что, губы накрашены? – уточнила дочь Лидии Николаевны, придирчиво разглядывая покойного папу.

Соседи зашумели и начали выдвигать версии – кто-то соглашался с дочерью, кто-то говорил, что точно подменили дедулю. Кто-то даже авторитетно заметил, что душа дедушки Ромы отлетела раньше положенного, вот он и изменился в лице.

Наконец все посмотрели на притихшую соседку, имени которой никто не знал, приютившую покойного.

– Если хотите, я все сотру, – сказала тихо она.

– Что – сотру? – Лидия Николаевна резко перестала кричать с народными интонациями.

– Все сотру, – ответила соседка. – Я как лучше хотела, чтобы потом в морге вам не тратиться. Я гример, раньше работала гримером. В кино. Мы из живых могли сделать мертвых, а из мертвых – живых. Профессия такая. Вот и хотела сделать вам приятно.

Тут снова все затихли.

– Мам, ну папа правда как живой, – нарушила тишину дочь Лидии Николаевны. – Давай так оставим.

– Да у меня у самой чуть сердце не остановилось! – ответила Лидия Николаевна. – У него румянец, какого у меня сроду не было!

– Мам, смотри, папа улыбается, – сказала дочь. – Может, ему хорошо? Может, ему нравится?

– Ненавижу эту его ухмылку. Каким живой был, таким и после смерти остался. Даже в гробу не может сдержаться.

– Да, я тоже это сразу заметила, – вступила в разговор соседка-гример. – Очень выразительная мимика. Поэтому и оставила вашему Роману эту ухмылку. Она многое о нем говорит.

– В смысле, оставила? – уточнил зять.

– Есть такой способ, я у патологоанатома училась, – застеснялась соседка. – Он меня научил делать так, что покойники улыбаются. Одно движение – надо просто челюсть правильно вправить – и все. Ничего сложного.

– Как это – «вправить»? – Лидия Николаевна размышляла, не начать ли снова голосить.

– Лицо такое ровное, ни одной морщины не видно, мне бы такой тональный крем, – тихо заметила дочь покойного.

– Обычный крем, надо только губкой наносить, а не пальцами, – ответила соседка.

– Губкой? – уточнила с неподдельным интересом дочь покойного.

– Поролон. Обычный. Мы или обивку стульев распарывали и доставали, или детские игрушки. Из игрушек, конечно, лучше, он мягче. Потом нарезали на меленькие квадратики. И если не мазать по лицу, а как бы вбивать крем в кожу, то и достигается такой эффект. Обычно в плюшевых медведях много хорошего поролона.

– Сегодня же попробую, – решила дочь покойного. – А можно я к вам еще приду? Может, вы мне что-нибудь посоветуете. Вот как вы папе глаза так накрасили?

– Немедленно прекрати! – Лидия Николаевна подошла к дочери. – Нашла время! Хоть какие-то приличия соблюдай!

– Мамуль, представляешь, тоналку надо губкой наносить, а не пальцами! – воскликнула дочь.

– Правда? А какой губкой? – Лидия Николаевна тут же забыла про покойного мужа и приличия.

– Надо старого медведя распотрошить, помнишь, на шкафу сидит. Или стул, – ответила дочь. – Но из игрушки лучше.

– Не надо распарывать, вот держите, у меня остались запасы. – Соседка выдала вдове и дочери несколько квадратиков. Лидия Николаевна смотрела на кусок поролона, как на чудо.

– Так, хватит, – строго вмешался зять Лидии Николаевны, поскольку уже давно хотел выпить.

Дедушка Рома произвел фурор на похоронах. На него приходили смотреть вдовы других усопших и восторгались, какой красивый мужчина умер. Дедушка такого внимания, как в те часы, что лежал в гробу, не получал за все годы своей долгой жизни. Лидия Николаевна рассказывала про секретный рецепт нанесения макияжа и предлагала всем желающим сравнить результат – вот, на фото, ее супруг без макияжа, и вот он в гробу. На парадном фото дедушка Рома не был таким эффектным мужчиной. Просто другой человек. Несколько женщин даже уточнили, а того ли мужчину оплакивают?