Онлайн книга «Слишком верная жена»
|
Мирослава заказала бабу бисквитную с вишней, а Морис — ромовую. Их тотчас, как самых дорогих гостей, усадили за столик с накрахмаленной белой скатертью и принесли все заказанное. — Вкусно? — спросил Шура, управившись с двумя бабками из трех. — Да, — сказал Морис, — вспомнил детство. — А ты упирался! Не хотел ехать, — с хитрой укоризной проговорил Шура. — Но я же не знал! Вы ничего толком не объяснили! Наполеонов переглянулся с Мирославой, и они рассмеялись. — Веселитесь, веселитесь, — сказал Морис, допивая чай. — Кстати, я умею печь бабку с грибами и из сухарей. — Я тебя люблю! — завопил Шура так, что весь присутствующий обслуживающий персонал вздрогнул и уставился на него. Мирослава шлепнула Наполеонова по руке. — Ой, не дерись! — и уже Морису: — А почему ты раньше ничего об этом не говорил? — К слову не приходилось, — повел плечами Морис. — Мог бы и не рассказывать, но испечь. — Испеку, если будешь хорошо себя вести, — усмехнулся Морис. — Я буду! — горячо заверил его Шура и принялся за третью бабку. — Он не лопнет? — спросил Морис Мирославу. — Зашьем, — беззаботно отозвалась та. В коттеджный поселок детективы возвращались вдвоем. Наполеонов попросил подкинуть его до дома. Он решил порадовать бабами свою маму и выбрал сначала две бабы, но потом присовокупил еще три, учитывая, что у него тоже дома может проснуться аппетит. — Мама! — названивал он в дверь, одновременно притопывая. — Открывай скорее! Я не один! Я с бабами! — Боже мой, — запричитала Софья Марковна, возясь с замками, — Шура, ты выпил? Пьяным своего сына Наполеонова ни разу еще не видела, поэтому забеспокоилась всерьез. Едва она открыла дверь, как Шура ввалился в прихожую и сразу полез целоваться: — Мамочка, я с бабами! — С какими бабами? — отпихивая сына, сердито говорила Софья Марковна. — Я не вижу никаких баб! — Так как ты можешь их видеть, если они у меня в пакете! — Бабы в пакете? — Конечно! Где же им еще быть! — Ты пил?! — Да! Целых три чашки чая! Нет, пять! — И все? — Все! — Почему же ты тогда все время притопываешь на месте?! — Да все потому, что я выпил пять чашек чая! Наполеонов наконец вручил матери пакет и скрылся за дверью туалетной комнаты. — Ой, какие они аппетитные! — донеслось до него! — Так бабы же, — буркнул он, улыбаясь, и громко крикнул: — мама, поставь чай! — Опять чай? — игриво отозвалась мать. — Ты уверен, Шурочка? — Уверен, уверен! — Шура потянулся и на ходу, расстегивая рубашку, с мечтой о теплом душе прошествовал в ванную. — Анна, оказывается, работает, — сказала Мирослава Морису. — Это резонно, на людях ей будет легче прийти в себя. — Наверное, ты прав. — Что вы собираетесь делать завтра? — Навестить друзей Александра. И начну, пожалуй, с Наливайко. — Почему? — Потому что у меня нет на него компромата. — А на Нуралиева есть? — Вроде бы… Больше они не произнесли ни слова. Оба смотрели на дорогу, и каждый думал о своем. Тихая осенняя ночь неспешно ступала по земле и, как рачительная хозяйка, прикидывала, чтобы сделать еще, чтобы прибавилось вокруг красоты и уюта. Лунные блики горстями падали на дорогу, и казалось, что они источают тонкую горчащую нежность хризантем… Может, это вовсе и не лунные блики, а осенние листья зазеркалья, где все зыбко, томительно и упоительно одновременно и откуда исходит неисполнимое обещание приоткрыть заветную тайну… И это обещание манит, притягивает и нередко держит сердца на зыбком луче крепче, чем на кованой цепи… Доверчивые сердца так восприимчивы и так ранимы. Им чужд всезнающий голос разума, и даже в тонкой сети интуиции они замирают в ожидании то ли откровения, то ли разочарования. К сожалению или к счастью, таких сердец все меньше в нашем циничном и безжалостном веке, который пытается отрицать непрочность земного бытия, перечеркивая огнем и мечом веру в Вечность… Геннадий Наливайко был удивлен звонком детектива. На ее предложение поговорить он долго мялся. — Я понимаю, что утром и вечером вам не слишком удобно встречаться со мной, — проговорила Мирослава. — В общем, да, — выдавил из себя Геннадий. — Но вы ведь работаете в школе на Полевой. Давайте я подъеду, когда у вас будет «окно»? — Хорошо, — наконец согласился он, — но я не хотел бы, чтобы вас видели в школе. Давайте встретимся в двенадцать часов в сквере напротив школы. — Хорошо, — сказала Мирослава и сразу отключилась. Она не понимала, отчего ее звонок так всполошил Наливайко. Может, он боится навредить Маргарите или опасается огорчить Анну, хотя, возможно, его уже достала полиция, и он больше не хочет ни во что ввязываться. «Ладно, встретимся, и выясню», — решила она. В одиннадцать Мирослава уже была в скверике. Сначала прошлась по засыпанным опавшей листвой аллеям, потом постояла возле тихо бившего фонтана и наконец села на скамейку возле входа в сквер. Она была уверена, что Наливайко сразу подойдет к ней, так как в сквере больше никого не было, если, конечно, не считать воркующих неподалеку голубей. И вот в сквер вошел высокий, а правильнее было бы сказать, длинный мужчина в сером костюме и черных ботинках. Он увидел Мирославу и сразу устремился к ней. — Вы мне звонили? — спросил он. — Если вы Геннадий Федорович Наливайко, то да. — А вы, значит, детектив Мирослава Игоревна Волгина? — Да. — И вас нанял Басаргин? — Да. Видимо, успокоившись, Геннадий присел на скамейку рядом с детективом: — Спрашивайте. Хотя меня в полиции уже всего измочалили, — обреченно вздохнул Наливайко. — Геннадий Федорович, я не собираюсь вас мочалить, — мягко улыбнулась Мирослава. — Да чего уж там, — махнул он рукой. — Вы заранее договорились с Фалалеевым, что приедете к нему на дачу? — Да, мы за неделю все еще обговаривали. Но накануне я сам позвонил Саше. — И он был жив? — Да. — Вы не помните, в каком это было часу? — Точно не помню, но часов в семь вечера. |