Книга Пираньи Неаполя, страница 64 – Роберто Савьяно

– Иди сюда, – наконец сказала она, направляя его внутрь. – Тише, тише, тише, – повторяла, а он повиновался.

– Ты мой самец, – прошептала Летиция, и ему очень понравилось это слово – “самец”, не просто мужчина: слишком много мужчин, слишком мало самцов. Размягченный ласками, он впервые увидел в ней женщину, а он был внутри этой женщины, они слились в мягком свете, раздувавшем в иллюминаторе звезды.

Когда они поднялись наверх, теплоход уже миновал высокие скалы Сорренто и направлялся к Неаполю. Все собрались в носовой части.

– Выпьем за нас! – крикнул Драго. – И за наш город, самый красивый в мире!

Он повернулся к одному из двух официантов – тот зевал, сидя на стуле, – и крикнул ему:

– Эй, проснись! Это самый красивый город в мире, ты понял? Пошли к черту всех, кто его ругает!

– Гады, сволочи, – шипел злющий Дрон, а официант искал глазами своего напарника, словно недоумевая: мы-то тут при чем?

– Я никогда не уехал бы отсюда, – сказал Николас, размягченный любовью.

Драго перевесился через перила и крутил правой рукой, как мельница лопастью, будто собирался забросить гранату далеко-далеко, туда, на землю.

– Вижу вас всех, сволочи! Уезжаете в Рим, в Милан, плюете на нас. Хорошо вас вижу! – кричал он. – И знаете, что я вам скажу? Вы должны умереть. Все эти сволочи должны умереть.

Они подняли бокалы к небу, а потом бросили их в воду. Танцевали до рассвета, а когда корабль вернулся в порт, уже договаривались сыграть одну коллективную свадьбу и клялись своим девушкам в верности на всю оставшуюся жизнь.

После круиза дни потекли в каком-то ватном, расслабленном ритме. Каждый сам по себе, они пытались продлить этот медовый месяц, начавшийся в Неаполитанском заливе.

Николас ехал к Летиции, когда в чат пришло сообщение. Быстро, больница Кардарелли, второй этаж, павильон “А”, и ничего больше. Он отправил сообщение Летиции, а потом еще одно: “Люблю тебя до самых звезд”. И развернул скутер.

На ступенях больницы его уже ждали Драго, Зубик и Чупа-Чупс. Передавали друг другу потухший косяк, чтобы только понюхать и ощутить вкус кончиком языка, безразличные к косым взглядам посетителей и медсестер. Они явно хотели что-то сказать, но не знали, с чего начать.

– Черт, что случилось? – спросил Николас, беря косяк. Они развели руками, а потом указали куда-то вверх.

– Они там. Ранены. Бриато и Дохлая Рыба, – сказал Драго.

Николас взорвался, умиротворение, разлитое в нем после круиза, мигом испарилось. Он отбросил косяк в кусты и уже занес ногу, чтобы пнуть столб, но неожиданно успокоился. Ярость улеглась мгновенно. Это был Николас, тот самый, который обходил соперников и заставал врасплох вратаря. Он замер с занесенной для удара ногой, и, глядя на него, Зубик вспомнил цаплю, которую видел когда-то на школьной экскурсии.

Николас поставил ногу на ступеньку и сказал:

– Нужно навестить раненых. Отнесем им подарки.

Произнеся слово “раненых”, он почувствовал себя будто на войне. И ему это нравилось.

Подарками были старый эротический календарь для Бриато и футболка с автографом капитана “Наполи” для Дохлой Рыбы.

– Парни, что случилось? – снова спросил Николас, на этот раз своих раненных в бою людей.

– Вошли в бар Капеллони, – начал Бриато. Мы делали ставки, когда появился Уайт и стал орать: “Какого черта, куда вы полезли?”

– Нет, нет, – перебил его Дохлая Рыба, – он сказал: “Вы запустили руки в бензин Рогипнола”. А мы ответили: “Мы тут ни при чем, чтоб нам сдохнуть! Ты о чем вообще?” И тут, Мараджа, они достали эти чертовы биты. Железные. И я подумал: все, конец. Чёговорю заперся в туалете. Как только он понял, что происходит, сбежал через окно, скотина.

Парни Капеллони схватили Бриато и Дохлую Рыбу и переломали им ноги. Потом отправились в Борго-Маринари и разбили все окна в ресторане, где работал отец Чёговорю.

Бриато попытался подняться, но снова рухнул на подушки.

– Они нас так заломали, я прямо слышал, как кости хрустят. А еще кричали, чтоб мы отдали деньги, отдали деньги, и били адски. Я не чувствовал ни ног, ни лица, ничего. Потом бросили нас в машину и выкинули уже здесь, у больницы.

– В машине я вообще ничего не соображал, – подхватил Дохлая Рыба, – но Уайт говорил, что спасает нас, потому что нас знает, и что Рогипнол велел нас закопать, и что…

Бриато перебил его:

– Он все время это повторял, что он нас спасает… и что мы должны работать на него, если только сможем встать на ноги.

– Черт возьми… – ответил Николас. Он схватил календарь и прислонил его к стене. – Бриато, какой твой любимый месяц? Cмотри, апрель с какими сиськами. Посмотри на Лизеллу, посмотри, тебе полегчает.

– Мараджа, – сказал Бриато, – когда я отсюда выйду, я же хромым буду.

– Когда ты выйдешь отсюда, ты будешь сильнее.

– Скажешь тоже! Сильнее!

– Мы сделаем тебе бионическую ногу, – сказал Драго.

Они шутили, приставали к медсестре, говоря, что таким рукам доверили бы даже поставить катетер. А когда остались одни, посмотрели на Мараджу, как бы спрашивая, что дальше.

– Мы должны убрать Рогипнола, – ответил он и перевернул календарь на июнь.

Все засмеялись, как над очередной шуткой.

– Мы должны убрать Рогипнола, – повторил Мараджа. Он быстро пролистал календарь до ноября, немного задержался на декабре и повернулся к своим парням.

– Он же вообще не выходит из дома, – хохотнул Зубик.

– Мараджа, я не понял, – сказал Дохлая Рыба. Он попытался сесть, но боль в ноге была невыносимой. – Только мы болтаемся на улице, – продолжал он, – Котяра сидит в Сан-Джованни, Архангел в Понтичелли, Копакабана в Поджореале, Рогипнол у себя дома в Форчелле. Только мы болтаемся на улице.

– Мы должны накрыть его в его же логове, – ответил Мараджа. Он искал связь. Капеллони не убили Бриато и Дохлую Рыбу лишь потому, что так им было приказано. Котяра боролся за территорию, и три смерти в одной банде наделали бы слишком много шума: полиция и карабинеры уже следили за ним, он не мог привлекать к себе внимание новыми убийствами. Котяра не будет убивать, по крайней мере пока. Вот вам и шанс, вот удобный случай, который нельзя упустить.

– Это невозможно, – сказал Драго, – с ним всегда рядом Путь Карлито. Да и не выходит он вообще. Даже его Толстожопая выходит редко. И тоже всегда с охраной.

– Мы используем Путь Карлито.

– Нет! – перебил его Чупа-Чупс. – Путь Карлито не предатель. Платят ему хорошо, и сейчас, когда он на побегушках у Рогипнола, он ведет себя как босс всего Неаполя.

– Он и не должен никого предавать.

– Ты просто обкурился, – сказал Зубик.