Онлайн книга «Храм мотыльков»
«Теперь уже все как надо», – отметил про себя доктор Браун. Он с первой секунды их встречи отвел от мальчика взгляд и, последовав примеру своего собеседника, разговаривал с картинами. – Не стоит никого в этом мире жалеть, Уильям. Один из многих признаков аутизма – это скупость на проявление любого рода эмоций. Доктор Браун мало того что знал, как чувствует мир его собеседник, но еще и старался убедить его в том, что он чувствует правильно. Фредерику нравилось стоять сейчас здесь и разговаривать с молодым человеком. Налаживать, так сказать, контакт. – Я мало кого умею жалеть. Это у меня, наверное, от отца. – Твой отец был сухим человеком? – Он не понимал меня. – Как ты думаешь, почему он не понимал тебя? Юноша, как и доктор Браун, не отводил взгляда от фотографий, которые были неким проводником сигнала. Стоит хоть одному из них перевести свой взгляд – и сигнал станет слабее. – Потому что он – военный. – А где сейчас твой отец? Расскажи мне немного о нем, прошу тебя. – Отец умер недавно, три месяца назад. Мама прислала мне письмо и сообщила о его смерти. Что рассказать о нем? Значит, он был военным. Уильям говорил так, будто ничего в этом мире не произошло. Словно шел человек и попал под дождь. – Ты плакал? – Почему я должен плакать, Фре… дерик? Юноше было сложно выговорить имя своего собеседника. – Ты не должен плакать из-за смерти отца, Уильям. Но многие плачут… Можешь не называть мое имя полностью. Достаточно просто «Фре». Хорошо? – Да, Фре. – Отлично. Твой отец кричал на тебя? – Чаще всего – нет. Но он постоянно злился на меня, особенно из-за стихов. – А что не так с твоими стихами? Они ему не нравились? – Он их не видел, Фре, потому и злился, а я не хотел их ему показывать. Он врывался, когда вздумается, в мою комнату и начинал говорить мне, что я под кайфом, и если не перестану употреблять, то он меня лично задушит своими руками. Отец нередко сжимал в руках мое лицо и смотрел в мои глаза, это очень больно, доктор, когда тебе насильно смотрят в глаза. Я до сих пор вспоминаю об этом с ужасом. Хорошо, что он умер. Он постоянно рылся в моих вещах и ставил все не на свои места, он искал, наверное, мои стихи, а я их носил всегда с собой. В нагрудном кармане. – Почему ты не хотел показать ему свои стихи? – Я не показываю свои стихи тем, кто причиняет мне боль. – Твоя мама читала твои стихи? – Нет. – Она тебе тоже причиняла боль, Уильям? – Чаще всего – нет, но она не причиняла боли моему отцу, хотя и могла его убить ножом среди ночи. – А почему ты сам не мог этого сделать? Если бы другой врач услышал со стороны их беседу, то ужаснулся бы из-за того, какие вопросы задает психиатр своему больному. – Я боюсь к нему приближаться. Я испытываю страх, когда он рядом. – Как давно ты к нему не приближался? – Очень давно, Фре. Здесь я в полной безопасности. – Он умер, тебе теперь нечего бояться, Уильям. – Он не умер! – категорично заявил юноша. – Но твоя мама сообщила о его смерти. – Она врет. – Почему ты так считаешь? – Потому что он сидит во мне и причиняет мне боль. Он не умер! – Ты перестал писать стихи? – Да. – Боишься, что он придет и увидит их? – Нет, он не придет. Боюсь, что их увидит доктор Сте. – Доктор «Сте» тоже причинил тебе боль? – Да. – Чем, Уильям? – Мне больно, когда меня отвлекают. Когда кладут свою папку мне на стол, а потом эту папку со стола убирают. Когда подходят близко и пристально смотрят на меня, когда трогают мой горшок с хризантемой на окне. Когда меня заставляют говорить, а я не хочу говорить. – Понятно. Доктору Сте тоже понадобились твои стихи? – Да. Наступила небольшая пауза. – Вам они тоже нужны, Фре? – Нет, Уильям. Мне они не нужны, хотя я уверен, что они прекрасны. – А что вам тогда сейчас нужно? – Мне бы хотелось отгородить тебя от боли. У тебя есть друг, Уильям? – Нет. Вы хотите быть моим другом? – Очень хочу, но есть человек, который мог бы стать тебе настоящим другом. Ты достаточно взрослый парень и должен понимать, что сейчас я есть, а завтра меня нет. Я могу тебя носить в себе, но не быть с тобой. Понимаешь? – Да. Я ваш пациент. – Именно! А вот миссис Норис уже давно желает прийти на чай к интересному собеседнику и познакомить его со своим кавалером Адольфом Добельмановичем Пульком. Чрезвычайно харизматичная личность, скажу я тебе! – Такое имя еще громче, чем моя фамилия. Бедный А… Они живут здесь вдвоем в одной палате? – Я бы так не сказал. Адольф Добельманович только по субботам навещает миссис Норис, а затем она не видит его целую неделю и не находит себе места. – Она красивая? – Кто? – Миссис. – А, – доктор Браун засмеялся, – забыл тебе сказать, что ей семьдесят лет. – … Юноша никак не прокомментировал это заявление, которое могло его и спугнуть. – Уильям? – проверил связь доктор. – А? Я у вас спросил, она красивая? Улыбка сошла с лица доктора Брауна. – Нет. – Жаль. – В старости люди редко сохраняют былое очарование. Кожа сильно портится и характер. Как думаешь, чем пахнет старый человек? – Не знаю, наверное, как я и вы. – Но ведь мы не старые. – А с чего старый человек должен пахнуть по-другому? Люди – не сыр, который может завонять. «Люди – не сыр. Люди – деревья. Люди среди леса. Да, несомненно, стоит познакомить старушку с Уильямом. Мне кажется, они должны найти общий язык. Только бы предупредить миссис Норис, чего ей делать категорически нельзя, общаясь с молодым человеком. Глядишь, и собаку передумает заводить!» – улыбнулся про себя доктор. – Можешь продолжать писать стихи, Уильям. Я сумею убедить доктора Стенли, чтобы он тебя не беспокоил больше вообще. Если ты согласен, чтобы я приходил вместо него. – Я согласен, Фре. Вы не такой, как он. – Благодарю за комплимент. Если не секрет, о чем ты писал стихи? |