Онлайн книга «Лес теней »
|
Кэти пристально смотрела на череп Дофра – на нем играли красноватые отблески огня. – Простите, но… почему вы спрашиваете? Дофр расстегнул воротник рубашки: – Просветите меня… Ему хватило храбрости ею заняться? – То есть… – Он провел вскрытие, вынул органы, а потом зашил собственную мать, лежавшую на холодном металлическом столе? Это воспоминание его преследует? Или то, что мать держала от него в тайне ужасную правду, о которой так и не поведала сыну даже перед своей смертью? – Но откуда вам это известно? – Читал. Все это есть у него в книге, написано черным по белому. Кэти обхватила руками колени: – А я было подумала, что мы сможем нормально поговорить. Артур улыбнулся. Ее замечание совершенно его не задело. – Сам угадаю, – ответил он, подмигивая. – Кто ищет, тот всегда находит… Молодая женщина взяла халат и накрылась им. – Кстати, вы заметили днем черную птицу, которая сидела на колышке? – спросил Артур. Кэти замялась. Стоило ли продолжать эту странную беседу? – Да, она там сидела и смотрела на нас. Черный дрозд в своем чудесном зимнем оперении. Мы с Аделиной и Кларой покормили его хлебом. Почему вас так интересует эта птица? – Вам о чем-нибудь говорит перо богини Маат? – Начинаете с птицы, заканчиваете пером… Не перенапрягитесь, господин Дофр. Он захохотал: – Черт! Постараюсь! Кэти почувствовала, как заныл висок. – Я ничего не знаю о пере Маат. И не уверена, что хочу узнать. Может, поговорим лучше о фотоколлаже или макраме? – Что, простите? – Ничего. Шутка. Что там за перо Маат? Артур уже не улыбался: – Маат – египетская богиня истины, справедливости, закона и миропорядка, без которых мир не сможет продолжить свое существование. Маат охраняла Древний Египет, его процветание, она уничтожала хаос. В главе сто двадцать пятой Книги мертвых [14] есть слова о невинности, в ней говорится о всех плохих поступках, которые не одобряет Маат, об Исфет [15] и Зле… Он рассказывал об этом с чувством глубокого восхищения. В его зрачках плясали красные отблески. – Глава сто двадцать пятая, – громко сказала Кэти. – Палач-125… Вся эта история с пером что-то мне напоминает. Старик подъехал к ней, его мохнатые седые брови нависали над глазницами. – Сто двадцать пять – это еще и сто двадцать пять граммов плоти, которые Палач заставлял жен вырезать у своих мужей. – Кошмар какой-то. Артур немного помолчал и продолжил: – Вернемся к нашим баранам. Перо Маат служило для того, чтобы взвесить сердце умершего. Равновесие давало праведнику право перейти в мир богов. Если сердце было слишком легким, значит в жизни этот человек мало что сделал и мог быть наказан. Если слишком тяжелым, значит человек грешил. Воровал, притеснял, богохульничал или лгал. Да, например, лгал… Кэти вытерла выступивший пот. Щеки у нее горели. – Извините, но… но тут ужасно жарко. Она посмотрела на камин. – Зачем вы мне все это рассказываете? – спросила она дрогнувшим голосом. Она чувствовала, что Дофр наблюдает за ней. – Я, как и Палач-125, хотел бы владеть пером Маат. – Но… зачем? – Видите ли, мне кажется, вернее, не кажется, я точно знаю: Аделина что-то от меня скрывает, кроме астмы, конечно… А я не переношу, когда рядом со мной находятся лжецы. – Кроме астмы? – Она неожиданно закрывается то в туалете, то в ванной. Не пьет крепких напитков. Думаю, чемодан, который она засунула на самый верх в моей комнате, набит ингаляторами… Знаете, маленькие людские хитрости быстро становятся явными. Нужно лишь просто понаблюдать. – Я весь день проговорила с ней и… ничего не заметила. Вы, скорее всего, ошибаетесь. – Не ошибаюсь. Стало слышно, как потрескивает огонь. – В таком случае у Аделины, видимо, есть причины на то, чтобы ничего не говорить, и это ее полное право. У каждого из нас свои скелеты в шкафу. Но вам, как я погляжу, до всего есть дело. Он посмотрел прямо ей в глаза: – Здесь мне дело есть до всего. Кэти уже хотела подняться, чтобы прекратить этот разговор, но неожиданно вошла Аделина. – Ну вот, помянешь черта… – прошептал Дофр и щелкнул пальцами. – Персик мой, налей нам по стаканчику, хорошо? Кэти, вам водки? – Почему бы и нет? Расслаблюсь немного. Аделина наполнила две рюмки. Артур мысленно раздевал ее взглядом. – Аллергия на водку? – поддел он ее. – Нет, мне просто от алкоголя плохо, – извинилась Аделина. – Предпочитаю апельсиновый сок. Он легко провел рукой по ее спине. – Вот мой огонь… Это кимоно тебе очень идет. Тебе нравится красный цвет, так? – Ты выбрал что надо. Эта вещь… само совершенство. Они чокнулись. – Скажи, Кэти, музыка, которая на повторе играет в лаборатории, откуда она? Кэти залпом выпила водку. «Аделина астматик…» – Кэти? – Да, извини, – ответила она, морщась. – «Девушка и смерть» Шуберта. Я столько раз слышала эту мелодию, что уже ненавижу этот струнный квартет. Самое ужасное – Давид забыл дома наушники. Боюсь, нам каждый вечер придется ее слушать. – Да уж, как-то маньячно звучит! – Это музыка для писателя, – вмешался Артур. – Он находит свой собственный ритм и мысли под звучание музыкальных инструментов. Как убийца, который проникается образом жизни своей жертвы, прежде чем перейти к действию. – Сравнили тоже! – возмутилась Кэти. Аделина села рядом с ней: – Кстати, музыка навеяла… Когда я была маленькой, то всегда ставила кассету у себя в комнате. И когда делала домашнее задание, то на каждый предмет у меня была своя песня. Алгебру без «Хейди» вообще не могла закончить. Когда писала сочинение, то ставила «Заколдованную карусель» Поллюкса. А историю делала под «Капитана Флама». Удивительно, но иначе ничего не получалось. Такая как бы традиция была. Только что вспомнила. Неприятно вспоминать, м-да… |