Книга Тайна дома Морелли, страница 37 – Маленка Рамос

– Ты в порядке, приятель? – спросил таксист.

– Да. Голова закружилась. Спасибо.

Машина тронулась. Джиму хотелось домой. Мимо проносились дома, магазины, кафешки. Странного типа видно не было. Джим все еще дрожал. Казалось, он боялся собственного страха, такого нелогичного и ему не свойственного.

«Давай, садись в свое такси, Джим…» – все еще отдавалось в ушах.

Он был уверен, что кто-то его окликнул по имени и даже взял под руку, когда он уже был готов упасть в обморок из-за неприятного, сводящего с ума звука. Что это было? Он не знал.

«Это случайность, это всего лишь глупейшее совпадение», – размышлял он.

Да, Джима окликнули по имени.

И человек был в пальто.

* * *

– Эй, Джим? – Стоя в дверях, Элизабет пристально смотрела на него. – Ты себя нормально чувствуешь?

Он вспомнил, что в руках у него две чашки шоколада, но не мог вспомнить, как разогревал в микроволновке молоко.

– Слушаю тебя, радость моя. Прости, я замечтался. – Он кашлянул. – Иногда я слишком рассеян. Ты мне рассказывала, что видела во сне этого человека и он заявил, что я буду о тебе заботиться.

Они вместе вернулись в гостиную, и он протянул девушке одну из чашек с шоколадом. Элизабет устроилась в кресле, вытянула ноги и скинула туфли. Джим снова видел Катрину в этих нежных, женственных очертаниях, которые постепенно приобретало взрослеющее девичье тело.

– Да, только это он и сказал. И больше ничего. Потом чуть сильнее подтолкнул меня, а когда качели вернулись обратно, его уже не было. Глупый сон, вот и все.

Джим не был уверен, что это всего лишь глупый сон. Краем глаза он заметил зеленые чулки Элизабет. Платье того же тона. Девушка походила на ученицу католической школы в форменной одежде. Нет, неудачное сравнение. Он вновь погрузился в раздумья, потом машинально перевел взгляд на деревянный стол. Он силился вспомнить, что заставило его выбрать именно этот город, а не какой-либо другой. Нет, ничего особенного на ум не пришло. Обычное стечение обстоятельств, не более. Но такие стечения обстоятельств и есть настоящее волшебство. Что вообще заставляет людей идти направо, вместо того чтобы пойти налево? Сесть в этот самолет, а не в другой, который разобьется где-нибудь посреди Анд? Как складываются те или иные «совпадения», как Джим обычно их называл, имея в виду привычные жизненные коллизии.

– А если это и правда случайность? – спросил он. Вопрос был задан не девушке, а скорее себе самому. – Не помню, почему я здесь оказался. Ткнул пальцем в карту. Место уединенное, но не слишком. Туристов не особенно много. Неподалеку крупный город. Должен тебе признаться, отчасти я ипохондрик.

Элизабет захихикала, склонившись над чашкой.

– Амелия, моя тетушка, точно такая же, однако я не припомню, чтобы она хоть раз серьезно болела. Ну, ты понимаешь – когда лежишь с температурой и все такое…

– Да, как раз собирался спросить: твоей тете Амелии нравится пастор?

Такая искренность и прямота вызвали у Элизабет приступ хохота.

– По-моему, да, – ответила она. – Заметно, скажи? Я бы никогда не спросила у нее прямо, она стеснительная и сразу покраснеет, как свекла. Когда пастор к нам приходит, она так переживает, что даже руки дрожат.

– В целом все это не кажется мне безрассудным. Роберту тридцать восемь или тридцать девять лет, правильно?

– А тетушке сорок, хотя она выглядит моложе. К тому же она красивая.

Несколько секунд Джим о чем-то размышлял, потом посмотрел на девушку. Она сидела совсем рядом. Ее ступни касались его штанины, обеими руками она держала чашку и смотрела неподвижно перед собой в невидимую точку.

«Дорога в ад напоминает тело молоденькой девушки, героини детских книжек, с розовыми губами и зелеными глазами», – думал Джим.

– А что ты думаешь насчет Алана? Отличный малый, не так ли?

– Я люблю Алана. Он для меня как отец. Всегда заботился о маме и тетях. А еще я знаю, что он влюблен в маму.

– А мама отвечает ему взаимностью?

– Конечно. Болезнь Пенни мешала ей жить собственной жизнью. Думаю, что сейчас, когда Пенни не стало…

Слова застряли у нее в горле, по щеке сбежала слеза. У Джима сжалось сердце. Он поставил шоколад на стол, взял из ее руки чашку и обнял, чтобы хоть немного успокоить.

– Ну же, Элизабет. Не надо было ничего у тебя спрашивать, прошло слишком мало времени.

– Прости, – всхлипнула она.

– Не плачь, детка.

Голова Элизабет оказалась между его ладоней. Джим легонько поцеловал ее волосы, запах духов опьянил его. Что он творит? Он что, спятил? Внезапно девушка подняла лицо и крепко поцеловала его в губы. Электрический разряд прошел по всему его телу от макушки до пяток. Он не смел шелохнуться. Девочка прижималась к его рту своими губами, и все вокруг наполнялось цветочным ароматом ее духов. На мгновение ему послышались звуки скрипки. Голос Ларри пронзил его мозг. «Извращенец», – эхом прокатилось в голове, заставив резко отстраниться.

– Нет, Элизабет. Мне кажется, это не слишком хорошая идея. Да нет, это просто безумие. Чистейший идиотизм.

В глазах Элизабет все еще стояли слезы.

– Я не ребенок, – произнесла она с нажимом. – Мне уже почти семнадцать.

– Ах, ну раз так, ты меня успокоила. – Он поднялся и взял обе чашки, собираясь наполнить их снова. Себе он на этот раз решил добавить джина. – Нет, это нехорошо.

– Ты надо мной смеешься?

– Как тебе такое в голову пришло? – воскликнул он. – Но меня не утешает тот факт, что тебе уже почти семнадцать. Мне тридцать семь, детка. А если бы в дверь позвонила твоя мать? Увидела бы в окно, как ее дочь…

Джим растерянно посмотрел на девушку и пожал плечами. Отрицать очевидное означало бы лгать самому себе. Он безумно желал ее, и это было слишком заметно. Взгляд Элизабет скользнул вниз к его промежности. Она сделала усилие, чтобы не улыбнуться. Джим смутился.

– Черт побери, – пробормотал он, вскакивая с кресла. – Налью еще шоколада, а когда вернусь, мы забудем об этом досадном происшествии. Кстати, хочу тебе кое-что показать. Сейчас подходящий момент для этого. Честно говоря, все это дерьмо, которое сейчас происходит в городе, сводит меня с ума. Оно всех нас сводит с ума, детка.

Войдя в кухню, Джим поставил чашки на столешницу и поискал на полке шоколад. Когда он обернулся, Элизабет стояла перед ним. Босая, волосы распущены, слезы текут по щекам вперемешку с тушью для ресниц. Она встала на цыпочки и еще раз жадно поцеловала его в губы.

– Прошу тебя, не надо, – взмолился он. Но она будто не слышала.

Губы были горячими, влажными. На вкус они оказались солеными из-за слез, катившихся по щекам. Джим попытался отстраниться, но уперся в столешницу. Деваться было некуда. Длинные девичьи руки обвились вокруг него, как гибкие змеи. Он чувствовал себя беззащитным.