Онлайн книга «Фонарщик»
|
— Да, конечно, останься со мной! Но, обняв девочку, она почувствовала ее дрожь и прибавила: — Да ты сама дрожишь! Что случилось? Гертруда заплакала. — О, мисс Эмилия! Когда я вошла, мне показалось, вы плачете, и я надеялась, что вы разрешите мне поплакать вместе с вами. Я так несчастна, что мне только это и остается!.. Волнение ребенка заставило Эмилию позабыть свое собственное. Мисс Грэм стала расспрашивать Герти, что ее так огорчило. Оказывается, Вилли приходил сказать ей, что он уезжает, далеко-далеко, на край света, в Индию. Мистер Клинтон был заинтересован в каком-то торговом деле в Калькутте и предложил Вилли самые блестящие условия, только бы он поехал туда в качестве доверенного. Будущее, ожидавшее его в этом случае, было неизмеримо лучше, чем если бы он остался в Америке; жалованье с самого начала было такое, что хватало бы на жизнь и себе, и тем, кто все больше и больше зависит от его заработка. Поездка давала большие шансы на скорое повышение, и хотя юноша был очень привязан к родным и к родине, он без колебаний решился на то, что ему подсказывали долг и здравый смысл. Он принял предложение. Как ни тяжела была мысль о разлуке на пять лет, а может быть, и больше, он и вида не показывал и говорил об этом проекте с матерью и дедом весело и непринужденно. — Мисс Эмилия, как я перенесу его отъезд? Как жить без Вилли? Он такой добрый, он так любит меня! Он всегда был для меня лучше брата; если бы не он, я не пережила бы смерти дяди Тру. Как же я могу отпустить его? — Это очень тяжело, Гертруда, — ласково сказала Эмилия, — но ты должна думать только о выгоде и успехе Вилли. — Я знаю, — ответила Герти, — но я так люблю Вилли! Мы так долго жили вместе, мы всегда были вдвоем и думали друг о друге. Он старше и всегда заботился обо мне. Вы не можете себе представить, какими мы были друзьями! Девочка бессознательно задела больную струну в душе Эмилии. — Не могу себе представить, Гертруда? — ответила она дрожащим голосом. — Увы! Я понимаю, как он дорог тебе, лучше, чем ты думаешь. У меня тоже… Она вдруг умолкла, быстро поднялась, подошла к окну и прижала горячий лоб к замерзшему стеклу; затем, обернувшись к Гертруде, она сказала своим обычным, спокойным тоном: — Дитя, ты не понимаешь, сколько утешений осталось тебе в твоем горе. Какое счастье для тебя, что Вилли едет в страну, откуда ты сможешь часто получать письма, куда ему смогут постоянно писать друзья! — Да, — сказала Гертруда, — он обещает часто писать своей матери и мне. — И потом, — продолжала Эмилия, — это говорит о хорошем мнении мистера Клинтона о Вилли. Ты должна радоваться тому, что случилось. Ведь мистер Клинтон должен испытывать к нему полное доверие, чтобы дать такое поручение. Это очень лестно для Вилли. — Конечно, — согласилась Герти, — а я и не подумала об этом… — Вам было так хорошо, вы расстаетесь такими друзьями! О, Гертруда, Гертруда, разлука не должна сильно огорчать тебя; в этом мире бывает значительно большее горе! Ну, успокойся, дорогое дитя! Настанет день, когда вы вновь увидитесь, и это будет щедрой наградой за разлуку. При последних словах голос Эмилии дрогнул. Гертруда с изумлением смотрела на нее. — Мисс Эмилия, — робко сказала она, — значит, у каждого есть свое горе? — А ты сомневалась в этом, Гертруда? — Мне это еще не приходило в голову. Я узнала, что у меня оно есть, но думала, что других оно миновало. Мне казалось, что все, кто богат, тот и счастлив. Вы хоть и не видите, но у вас всегда такое спокойное лицо, будто вас ничто не тревожит. А Вилли? Разве я когда-нибудь могла себе представить, что у него будет горе? А когда он был без места, то часто плакал; потом, когда умер дядя Тру, да и сегодня, когда он пришел сказать мне о своем отъезде, он едва мог говорить. А теперь и вы плачете, — значит, и у вас есть горе… — Такова судьба всех людей, Гертруда; изменить этого мы не можем. — Неужели же, мисс Эмилия, нет счастливых людей? — Счастливы те, кто научился с покорностью переносить страдания; кто при самых тяжких испытаниях смиряется перед Богом и не ропщет. — Это очень трудно, мисс Эмилия. — Оттого и счастливых людей на свете мало. А Господь посылает утешение всем прибегающим к Нему с верою и любовью. Слова слепой не пропали даром: душа Герти исполнилась неведомого до сих пор мира и спокойствия. Вилли должен был торопиться с отъездом. На все приготовления в его распоряжении была всего одна неделя. Дел было много, и Герти помогала миссис Салливан. До отъезда Вилли она гостила у Салливанов, и каждый вечер после работы молодой человек проводил с ними. Однажды он пришел в сумерки. Его матери и деда не было дома, а Гертруда заканчивала работу. — Если ты не боишься озябнуть, — сказал Вилли, — пойдем, посидим у дверей, как мы сиживали прежде. Бог знает, придется ли нам когда-нибудь опять побыть здесь… — О, Вилли, не говори так! В целом городе нет дома, который бы я любила так, как этот. — Я тоже, Герти, люблю наш старый дом. Но, возможно, когда я вернусь через пять лет, его уже не будет. Жалко, конечно, но что же делать… — Что же будет с твоей матерью и дедушкой, если этот дом снесут? — Не знаю, Герти, что станется со всеми нами; но если им придется переехать, я надеюсь, что буду в состоянии нанять им квартиру получше. Конечно, меня беспокоит, что они останутся одни; мало ли что может случиться. Ты будешь беречь их, Герти? Да? — Да чем же я могу им помочь? — Многим. Я помню, как ты ухаживала за дядей Тру, и когда я подумаю, что дедушка или мама могут захворать, я всегда вспоминаю о тебе. Если с ними что-то случится, ты ведь не оставишь их? — Конечно, Вилли, я сделаю все, что смогу… — Спасибо, Герти. Пиши мне хотя бы раз в месяц. Я тоже буду тебе писать. Так ты не забудешь меня, Герти, когда я уеду, и будешь любить меня по-прежнему? Да? — Я-то тебя не забуду, Вилли, а вот ты уедешь в далекие края, кругом будет все новое, ты и думать забудешь обо мне… — Наоборот, Герти. Один, в чужой стране, я буду постоянно вспоминать тебя и маму. В эту минуту пришел мистер Купер, и разговор прервался. Только в день отъезда, утром, пока миссис Салливан заканчивала укладку вещей, роняя на них слезы, а мистер Купер сидел с потухшей трубкой в руках, Вилли шепнул Герти, помогавшей ему укладывать книги: — Помни, Герти, если любишь меня, береги маму и дедушку; ведь они и тебе почти такие же родные, как и мне. Мистер Купер, который все еще не мог привыкнуть к мысли, что Вилли может добиться успеха, дал ему множество советов относительно опасности несбыточных надежд и несколько раз напомнил, что тот совсем не знает жизни. |