Онлайн книга «Человек с двойным лицом »
|
Шелестов отрицательно покачал головой: – Не в этом случае, Настя. Сейчас она тебе ничего не скажет и на порог не пустит. – А вас пустит? – А мы и спрашивать ее не будем. Зайдем аккуратно, и все. Объясняться с Клавдией Маханову предстоит. – Ну, дело хозяйское. День просидели дома. В небе кружились самолеты-разведчики, так называемые «рамы», но ни бомбардировщиков, ни истребителей не было. Советские самолеты тоже не показывались. Как стемнело, Шелестов с Сосновским пошли к берегу реки. Взяли с собой сеть, что сделал Яков Михайлович. Даже не сеть, а скорее «телевизор», так называемая сетка, что натягивают на деревянную рамку и бросают с приманкой в воду. Яков Михайлович все удивлялся, зачем мужикам сетка, но ответа так и не получил. К плетню, как и прежде, выскочила овчарка. Принюхалась – вроде знакомый запах, но все равно зарычала. Шелестов кивнул, Сосновский мастерски набросил на пса сетку. Тот крутанулся и запутался. Завалился набок, зарычал, стал грызть прочный капрон. Тем временем офицеры перепрыгнули через плетень и прошли через огород к внутреннему двору. Оттуда – к задней двери. Она была открыта. В сенях и столкнулись с женщиной в летнем сарафане с керосиновой лампой в руке. При виде мужчин, она взвизгнула: – Ой! – И едва не выронила лампу. Шелестов прижал ее к стене: – Тихо, Клава, мы не враги, нам нужен Николай. Он у тебя прячется? Женщина на удивление быстро взяла себя в руки и умело изобразила изумление: – Николай? Какой Николай? – А ну, идем в комнату. Там поговорим, глядишь и постояльца твоего увидим. Тебя не тронем, не бойся. Женщина друг рассмеялась: – Ох и напугали – не тронут они! Да я таких, как вы, видела-перевидела. Знали, наверное, к кому шли. Этот показной игривый тон не понравился Шелестову. Женщина в подобной ситуации должна была вести себя по-другому. Сосновский буквально затолкал ее обратно в дом. Комната оказалась небольшой, чистой и уютной. Из комнаты – дверь в спальню. Сосновский заглянул туда: – Пусто, командир! – Хорошо смотри: под кроватью, за шкафами, окна проверь, не открыты ли? – Угу. Осмотрели все. Шелестов усадил Клавдию Воронко на стул. Сам сел напротив. – Дело серьезное, Клава. Говори, где прячешь Николая Маханова? – Да чего вы привязались? Если вы о московском инженере, то он был у меня с неделю назад. Перекантовался и ушел. – Как он мог уйти – контуженый и раненый? И опять женщина очень умело изобразила удивление: – Кто контуженый и раненый? Колька? Всем бы такими контужеными быть! – Ты не ври, все равно правду узнаем. – А я ничего не таю. Говорю, как есть. Познакомились в автобусе, он на похороны отца ехал, все вздыхал, что не успевает. Я еще тогда предложила ему зайти. Он отказался, да и дед его на повозке встречал. Я ему адресок дала. Он потом пришел. Это уже когда Молотов по радио о войне объявил. Той ночью и пришел. А утром ушел. Я еще спросила: может, помочь подводу найти, с машинами-то у нас туго. Он отказался, сказал, что есть транспорт. И все. – Ушел, значит? – Ушел. Как все мужики. А ты ничего. – Клавдия вдруг кокетливо посмотрела в глаза Шелестову. – Я недорого беру. Можно продуктами или бутылкой. Только ты товарища своего спровадь. Он, если захочет, после зайдет. Максим внимательно посмотрел на Клавдию: – И не надоело? – Чего? – не поняла женщина. – Так это мое любимое занятие. – Комедию ломать не надоело? Воронко вздохнула: – Да чего мне ее ломать? Я тебе любовь предлагаю. – Где Николай? – Опять двадцать пять! Ты что, не понимаешь? Ушел он. Утром, 23-го числа, и ушел. Сказал только, что ему срочно надо на работу. – На какую работу, говорил? – Что-то было. Вроде, как инженер он на заводе. Кандидат наук. Ждут подчиненные. Оттого и торопился. – Ушел, значит? – Вот те крест, Фома неверующий. – Она перекрестилась, вышло неуклюже, не верила она в Бога. – Нету его тут, хоть весь дом переверните. – И вдруг спохватилась: – А вы кто такие будете? Лезете в хату, а кто такие, не говорите. – Тебе это знать не обязательно. Мы друзья Николая. – У него тут, в райцентре, и знакомых-то нет, не то что друзей. – А мы из города. – Не говорил он о друзьях. Хотя, нет, говорил. О Семене, как его фамилия-то?.. Но тот в деревне, шофером. Сосновский тем временем слазил на чердак, осмотрел погреб, сарай. – Никого, командир. Но кто-то здесь был. И совсем недавно. Шелестов посмотрел на женщину: – Слышала, Клава? Товарищ говорит: недавно был. – Были. Но не Николай – другие. А я не скрываю! Да и бесполезно скрывать – соседи все одно видят. Вы их порасспросите, может они видели, как Николай уходил. Он заметный: в костюме, в шляпе, с галстуком да с чемоданом. Туфли у него еще такие – в наших магазинах не купишь. В общем, видный мужик. Сосновский воскликнул: – Командир, да она нас за нос водит! (По дороге сюда офицеры договорились не называть друг друга по имени.) – Да вижу. – Может с пристрастием ее допросить? Женщина попятилась к печи, потянулась к кочерге: – Чего это вы задумали? Какое еще «с пристрастием»? Кто вы такие? – Успокойся, – сказал Шелестов, – и сядь на место. Сказали же, не тронем. Клавдия села. Шелестов улыбнулся. Это было для нее неожиданно: – Это хорошо, Клава, что ты своих не сдаешь. Молодец. Тебе в артистки надо, такой талант пропадает. Но, понимаешь, нам очень нужен Николай. Вижу, не скажешь ты правду. Тогда поступим так. Ты его спрятала, это понятно: уехать он не мог, прийти к тебе в костюме и с чемоданом – тоже. Без тебя нам его не найти. Давай договоримся так: мы сейчас уйдем, а ты пойдешь к нему и скажешь, что его ищут люди от Платова, запомни эту фамилию – от Платова. Были только что и еще придут завтра вечером. Вот увидишь: он сам захочет с нами встретиться. И не беспокойся, следить за тобой никто не будет. – А что мне беспокоиться? Пустое это все, командир. На слове «командир» она усмехнулась. – Пустое, не пустое, сделай, как прошу. Это в первую очередь надо самому Николаю. Завтра в это же время мы опять придем. Встреть нас у задней калитки и собаку закрой. |