Онлайн книга «Дикий Восток»
|
— Ты вот что… — старшина не знал как начать — погутарить мне с тобой надо. — Надо — так гутарь. Побыстрей только. А то мне пахать ехать надо. Погодь. Чтобы не жечь зря бензин, Григорий подошел к трактору, заглушил двигатель. Пыхнув пару раз, агрегат умолк. — Теперь гутарь… — Григорий вернулся к старшине. — За долю пашешь [61]? — Пашу. — И как? — Не хлеб хватает. Ты не томи, старшина, говори, а то держишь как камень за пазухой. — Ты к какому полку приписан? — начал старшина просто чтобы начать разговор — к семнадцатому вроде как? — Так я ведь на танках служил, какие там полки. Только что и числился. — А потом — А потом сами кубыть знаете. На Востоке бултыхался… — Вот то-то и оно. Про Восток хочу погутарить с тобой, как с человеком опытным. Беда у меня, хорунжий, беда… — Что за беда? — Казаков вбили. — Где? — В Йемене. Знаешь? — Не бывал — но знаю. Я севернее хозяйствовал — хотя какое там хозяйство, винтовки из рук не выпускал восемь лет. А Йемен — поганое место. Дюже поганое. На самом берегу оно, кого там только нет. Контрабандисты, заидиты, шииты, ваххабиты. — Откуда знаешь? Не бывал же… — А на Востоке все про всех знают. Ты говори, старшина чего хотел. — Чего хотел… На службу в войско пойдешь? Григорий сплюнул на чисто выметенную землю. — Ну какой из меня служака, в мои то годы. Я и в седле сидел последний раз… прошлым летом, кубыть… — Ты не спеши… Ты Хомутова помнишь? — Терентия Павловича? — Его самого. — Помню, как не помнить. Он сотней командовал, там, где нам землю дали. Гарный казак, лихой… — Григорий нахмурился — это его вбили? — Нет. Я ему вчера телефонировал в Багдад, он теперь четвертым полком командует, стоит в Багдаде. Спросил, что он мне с горя хорошего скажет. Он мне обсказал — что, мол, так и так, тебя надо разыскать. — А зачем не сказал? — Не сказал… Григорий смотрел в землю, как упершийся бык. Молча. Со дороги на баз зашли и атаманцы, незваными. — Казаков ведь вбили, подумай… Не застыдишься ли, если отказ дашь? — Не застыжусь. Я зарок дал, винтовку в руки больше не брать. Хватило мне — во! Григорий махнул рукой над горловой словно шашкой. — Да и потом сейчас какой из меня боец. Казак третьего призыва. Молодых кого попроси, старшина. Не поеду туда. Не могу. — Да чего ты кобенишься как баба! — крикнул не к месту один из атаманцев. — Чего?! А ну… Старшина вовремя заступил дорогу, перехватил, гаркнул громовым голосом, отработанным за время службы. — Цыть, вражьи дети! А ну, смолкли все! Чисто как бабы! Пошли вон со двора! И чуть погодя добавил привычное — Перепорю! Атаманцы смутились — да и знали они, к кому приехали, ходили слушки по Дону. С Арабом не связывался никто, даже в шутку. Сторонились его. И теперь, подталкивая друг друга чужие, незваные гости потянулись с база. — Ну, смотри сам, Араб… — тяжело сказал старшина, по-кочетиному топнув ногой. Мое дело предложить, твое отказаться. Не хочешь — дело твое. Тебе жить… Плюнув на вытоптанную землю база, войсковой старшина пошел на выход, тяжко ступая подкованными сапогами. У ворот остановился. — Погодь… Сказать забыл. Ты Слепцова помнишь? Слепцова Михаила. С твоей кубыть станицы, с Вешенской. — И что? — Убили казака. Конвой вел. Ну, бывай. Добре тебе отпахаться… На улице глухо заворчал дизель, выскочившие по ранью казачата восторженно перекрикивались, глядя на машину войскового старшины — но Григорию было не до этого Присев прямо у стены, на землю, он долго сидел, тупо смотря перед собой и что-то говоря на непонятном никому в станице, гортанном, с орлиным клекотом, наречье… * * * Отпахаться он так и не отпахался на сегодня. Вспахать намеревался много, гектаров тридцать — но солнце клонилось уже к закату, а вспахал едва десять. Жгло в груди, давило, весь свет не мил был. То и дело останавливался, садился прямо у трактора — и думал, думал, думал. Век бы не думать таких дум. Как же попал Мишка… Мишка остался. Они были соседями, с детства вместе во всем. Потом только армия разделила, Мишка — в семнадцатый полк, в Баклановский, а его в танковый полк. Ну а там рассудили — раз казак, значит — в моторизованную разведку. Тогда еще ни танков толковых не было, ни тактики их применения — все на ходу при придумывали. Дали им танкетку — смех один, с одним крупнокалиберным пулеметом и без рации. И что это за танкетка? Как разведку то вести, если рации нет. А так и вести — выскакивать на танковую колонну противника и погибать с честью. Остальные услышат, что бой идет, мабуть сориентируются. Конечно, погибать никому не хотелось, придумывали много чего. Потом и рации появились, пересели с гусеничной тяги на колесную — бронеавтомобили появились. Они тише идут и пушка там — уже посолиднее, тридцать семь миллиметров. Он уже не застал такие, уходил со службы. Сейчас, говорят связь с каждым танком есть, раньше и с командирским то не было. А Мишка отслужил в кавалерийской разведке, Георгия второй степени получил, за что не рассказывал. А как срочную отломал — на Востоке же и остался, еще и друга своего сманил. Как послушаешь его, уши развесишь. А получилось… как получилось! Когда в Карсе на станции сошел кипятка набрать — станцию из миномета муртазаки накрыли. До сих пор вспомнить страшно, что было. Несущие лошади, горящий на путях вагон, истошные вопли, крови на перроне — попали, таки суки, в самый перрон попали… Как же он сподобился то…опытный казачина был, осторожный, хитрый. Не расставался с оружием, не рисковал особо — но и не отсиживался. За его голову одно время муртазаки тысячу золотых давали… впрочем, тогда за них за многих за головы золотые сулили. Уж очень они муртазакам да шейхам местным крови попили. Конвой вел… И все равно непонятно. Конвой ведут — там же не в одиночку, там казаков — с полусотню, при пулеметах, при броне. Двадцать лет ведь воюем с лишком, уж чего-чего — а колонны то гонять научились за это время. Мишка и сам — двадцать с лишком лет на Востоке и срочную там же служил, и потом дослуживать остался. Как же его побили, вместе со всеми? |