Книга Дорога на Компьен, страница 24 – Виктория Холт

Подобную энергичность он проявлял нечасто. В один из майских вечеров мушкетеры доставили всем членам парламента lettres de cachet — им предписывалось немедленно покинуть Париж, каждому было указано его собственное место ссылки.

Члены Большой Палаты в список изгнанников включены не были, однако они пришли к решению последовать за парламентом в знак протеста. Всем составом они отправились в Понтуа.

Оттуда они и заявили о себе во весь голос — были написаны и опубликованы так называемые «Поправки». После этой публикации те, кто подальновиднее, горестно качали головами — на горизонте явно замаячил призрак революции.

Суть «Поправок» заключалась в следующем: если подданные должны подчиняться королю, то король должен подчиняться закону. Раскол торжествовать не может, ибо это нанесет удар не только по религии, но и по суверенитету государства. Они полны решимости хранить верность государству и королю, чего бы им эта верность ни стоила.

Теперь уже в открытую вспоминали участь Карла Первого Английского — особенно тот факт, что парламенту тогда удалось отправить короля на эшафот. Король противопоставил себя государству, и народ Франции начал поговаривать о том, что нация превыше короля. Это уже были по-настоящему революционные настроения: нация превыше короля. Церковь превыше Папы. И эти настроения распространялись все шире и шире.

Особенно остро напряжение ощущалось в Париже. Один неосторожный шаг — и на улицах возникнут баррикады. Революция?!

* * *

Маркиза пристально наблюдала за развитием конфликта. Здоровье ее в последнее время значительно улучшилось, и она поздравила себя — все-таки ее решение оказалось мудрым. Теперь она имела возможность спокойно спать по ночам, зная, что король в безопасности — в объятиях какой-нибудь очередной девчонки, которая и имя-то свое толком написать не могла.

Последняя из этих девушек, Луиза О'Мерфи, держалась уже довольно долго, что было крайне необычно для короля. Впрочем, чему удивляться? Девушка была очень красива, а ее почерпнутая на улице мудрость немало забавляла Луи.

Она больше не пряталась в тайных апартаментах, в «гнездышке» — король поселил ее в маленьком домике неподалеку от дворца. Ей даже дали собственных слуг. Теперь король мог посещать ее, когда ему было угодно, а в «гнездышко» время от времени залетали другие птички.

Держать такие длительные отношения втайне было невозможно, и при дворе уже поговаривали об этой девице, «маленькой Морфизе», так ее прозвали здесь. Что же до Луизы, то она просто наслаждалась жизнью и вся бурлила от радости. У нее был собственный экипаж, и она выезжала в нем каждый день, разодетая в пух и прах, вся увешанная драгоценностями. И красота ее расцветала день ото дня.

Она была так благодарна судьбе, что ежедневно посещала церковь Святого Луи и возносила хвалы святым за то, что они отправили ее в королевские объятия.

К тому же недавно она родила ребенка, и это радовало ее несказанно.

Маркизе нравилась «маленькая Морфиза» — девушка была достаточно умна, чтобы понимать, что на роль королевской метрессы она претендовать не может, потому она и не пыталась. Однако народная мудрость подсказывала ей не полагаться на бесконечную милость короля, и она старалась припасти побольше.

Да и маркиза все чаще думала о том, что ее опасный шаг оказался весьма мудрым.

Мадам дю Оссэ приносила ей известия об отношениях короля с «маленькой Морфизой», а также о тех пташках, которыми продолжал снабжать «гнездышко» неутомимый Ле Бель.

— Единственная опасность, — призналась маркиза мадам дю Оссэ, — если вдруг вместо этих девиц появится придворная дама.

— Да, мы должны оставаться бдительными, — согласилась дю Оссэ.

— Однако в данный момент король слишком занят этим делом с буллой. Он решил проявить твердость, и я считаю, он прав.

— Мадам, короли, распускающие парламент, ставят себя в крайне опасное положение.

— Если Луи проявит твердость, он из этого положения выйдет. Вы знаете, Оссэ, я часто думала, что Луи не хватает испытаний, чтобы проверить свои силы. Он умен, спокоен... Он обладает всеми качествами правителя, но дело в том, что у него пока не было случая их проявить.

И маркиза нежно улыбнулась.

— Вы любите его не меньше, чем в тот день, когда впервые появились в Версале, — сказала мадам дю Оссэ.

— А разлюбить Луи невозможно. Мне кажется, что в результате этой истории нам удастся избавиться от некоторых из наших министров и назначить на их места новых. И я бы хотела, чтобы мсье де Станвиль занял подобающий ему пост.

— Он станет вашим другом. Непременно.

— Он уже им стал.

— Но и вы доказали свою дружбу, мадам. Какую блестящую невесту вы ему подобрали!

— А, эту малышку Креза? Она одна из самых богатых наследниц во всей Франции, а мсье де Станвиль... Он склонен к некоторым излишествам. Он такой отчаянный игрок! Ему очень по душе этот брак, и хотя ей всего двенадцать лет, она, как я слышала, уже его обожает.

— Бедное дитя! — пробормотала мадам дю Оссэ.

— Это бедное дитя вышло замуж за человека, который — попомните мои слова, Оссэ, — через несколько лет станет одним из самых сильных министров Франции.

— Да, и любовниц он себе заведет великое множество. Он такого склада человек.

— Она его простит — он такой обаятельный. Жаль только, что ему пришлось поехать в Рим. Но он так хотел получить пост поcла! Думаю, он имел в виду Вену, он готов налаживать дружеские отношения с австрийцами. Я уверена, он справится со своими задачами, но мне жаль, что его нет в Париже. У нас не так много друзей, чтобы мы могли расставаться с ними без сожалений.

В дверях появилась одна из приближенных маркизы и сообщила, что некий посланец желает видеть ее по делу чрезвычайной важности.

— Просите же его! — вскричала маркиза и, увидев, что этот посланец не «он», а «она», — монахиня из монастыря Успения, побледнела от страха.

— Александрина... — прошептала маркиза.

— Мадам, ваша дочь тяжело заболела, мы полагаем, вам следует не медля ехать к ней.

* * *

Маркиза стояла у постели десятилетней дочери. Она не плакала — слезы не могли вернуть ее дитя к жизни.

Александрина, единственное ее дитя, средоточие всех ее надежд... У нее больше никогда не будет детей, судя по всему, Кенэ был прав. Мать настоятельница стояла рядом.

— Мадам маркиза, — обратилась она, — я понимаю, это страшный удар. Позвольте мне увести вас отсюда, вам нужно отдохнуть.

— Нет, оставьте меня с ней. Одну.

Когда мать настоятельница и монахиня вышли, маркиза взяла на руки маленькое тельце.

Еще вчера ее дочь была совершенно здорова. А сегодня она мертва. Но почему, почему?! Такого страшного удара жизнь маркизе еще не наносила. У, казалось бы, совершенно здоровенького ребенка вдруг начались конвульсии, и через несколько часов она скончалась!