Онлайн книга «Маньяк между строк»
|
– Хорошо. – Иначе может проигнорировать свою великую миссию. Император сейчас создал критическую массу подъема для будущего гармоничного мира. – А письма с жалобами вы рассылали? – Я. – Зачем? – Потому что для правильного будущего мир должен очиститься сейчас. – Что значит очиститься? – Значит, убрать несправедливость. – Как убрать? – Как угодно. – И убивать можно ради этого? Шляпник склонил голову и снова уставился на свои руки, улыбаясь жуткой улыбкой, в которой участвовали только губы. – Конечно. – А собаки тоже несправедливые? – Собаки? Какие собаки? – Четыре щенка жили под крыльцом больницы, помните? – Да, да, помню, конечно. – Они плохие или хорошие? – Нормальные. Собаки, как и все животные. Не страдающие от психических расстройств. – Это хорошо или плохо? Шляпник посмотрел на доктора с сомнением, как будто хотел поинтересоваться, ну ладно я сумасшедший, но вы-то доктор вроде бы нормальный. Неожиданно больной заговорил на удивление разумно. – Это ни плохо, ни хорошо. Это просто факт. Собака может заболеть воспалением легких, панкреатитом, раком, но представить себе, что у вашей собаки острая паранойя или даже обыкновенный обсессивный невроз, невозможно. Человек – существо изменчивое, он всю жизнь, как ящерица, только и делает, что цвета меняет, приспосабливается: то к людям, то к контексту, то к стране, то к политике, а собаки, они всегда сами собой остаются. Так что самые счастливые люди – это собаки. – А собака имеет право быть счастливее человека? – Почему нет? В этом мире много кто счастливее человека. – То есть вы не трогали тех четверых щенков? – С какой стати? На последнем стоп-кадре, которым кончалось видео, был запечатлен удивленный, недоумевающий взгляд Алексея Шляпника, обращенный к его лечащему психиатру. И если меня заставили бы судить об этих двоих по той части интервью, где речь шла о собаках, то я был бы уверен, что болен не пациент, а врач. Я и сам совсем недавно думал о чем-то подобном. Есть гипотеза, что психические болезни появились вместе с языком. Язык скрывает наши главные тайны, материализует наши странные ассоциации и желания. С помощью языка мы научились создавать параллельную реальность, виртуальная реальность – тоже результат человеческой языковой деятельности. Компьютерный код – тоже язык, только искусственный. Само собой, что в таких условиях человеку гораздо проще сойти с ума, чем какой-нибудь собачке или кошечке. И в этом смысле Шляпник совершенно прав. Ну а то, что врач старался выведать, не является ли убийство собак невротическим протестом против такого несправедливого положения вещей, лишь ставило самого доктора в несколько глупое положение. Виктория сделала дозвон, и Тимофей Игнатьевич появился на экране скайпа теперь в режиме реального времени. – Шизофрения – это четыре А, – попытался ответить на вопрос Виктории «Оле-Лукойе»: – Апатия (вялость), аутичность (уход в себя), абулия (отсутствие воли), амбивалентность (люблю и ненавижу). По-моему, Шляпник больше опасен сам для себя, чем для окружающих. Вот как раз с собой он несколько раз пытался покончить, – проговорил старичок, узнав Викторию. – А убивать в принципе шизофреник может? – Да, может, почему не может? Любой человек при определенных обстоятельствах может убить другого человека. – А серийно? – Тут уже сложнее, но и так бывает. – Ну а конкретно Шляпник? Доктор пожал плечами: – У Шляпника сохранен контроль над сознанием, он много лет боролся с признаками болезни, пытался ее контролировать, и во многих смыслах ему это удавалось, это нетипичный случай. – Что это значит? – То, что теоретически я не отметаю такой возможности, но нужны доказательства еще и со стороны следствия. Ведь теоретически и мы все можем… Понимаете, чтобы человек начал убивать серийно, стал маньяком, это как атомная бомба. Должны сложиться много разных компонентов, а потом еще возникнуть условия, чтобы эти компоненты рванули. Есть черты предрасположенности к насилию. То, что психиатры называют неправильными мозгами, – это особые изменения в области лобной и височной долей, которые отвечают за формирование воли, увеличение желудочков головного мозга, отвечающих за инстинктивные желания. В принципе томограмма Шляпника показывает подобные изменения. Но должны наложиться еще особые черты личности плюс внешние социальные факторы и, наконец, пусковой механизм, служащий толчком. Есть маньяки, которые убивали только женщин в красных плащах, есть те, кто реагировал на обтянутые колготками ноги, на пионерскую форму, а кому-то и этого всего не надо. В общем, много факторов должно сдетонировать, чтобы маньяк проявил себя. Что касается Шляпника, то я могу сказать, что он отличная кандидатура, вот только у меня в отделении есть как минимум человек пять таких же прекрасных кандидатур. Виктория поморщилась. – Шляпник агрессивен? – поинтересовалась она. – Скорее озлоблен. – Это из-за болезни? – Конечно. – Раним? – Чрезвычайно. – Впечатлителен? – Да. – Внушаем? Доктор выдержал паузу, разглядывая собеседницу и, кажется, стараясь угадать, куда она клонит. – Внушаем, вполне, – наконец согласился он. – А тот император, о котором говорил ваш пациент, может он быть реальным человеком или это тоже галлюцинация? Врач усмехнулся: – Ну если вас интересует вопрос, давали ли мы ему позвонить, то да, конечно, давали. Несколько раз. Он лихорадочно перебирал номера, звонил, ошибался, а потом всякий раз заключал: император позвонит сам. – Это не значит, что император не существует, – кивнула Виктория. – Это не значит и обратного, – мягко добавил доктор. Виктория нажала на кнопку «отбой» и устало посмотрела на меня: – Какая ненадежная наука – психиатрия! И так может быть, и эдак, и каждый случай уникален. То ли дело филология! – Ага, – вставил я. – Филология наука точная – только в этом филологам никто не верит, потому что все еще со школы помнят, сколько у каждого правила исключений. – Увы. – Тетка улыбнулась. – Но одно я тебе все-таки могу точно сказать – свою вожделенную «Джетту» ты получишь. Дело Инны можно выиграть, и, к счастью, обойдемся без сравнения селфи с древнерусскими иконами. Что же касается Правдоруба, то тут задачка все чудесатее и чудесатее. |