Книга Седьмая девственница, страница 36 – Виктория Холт

— Ты говоришь чепуху, Керенса.

— Да ну? Я их вижу чаще, чем ты. Не забывай, моя комната рядом с ними.

— Они ссорятся?

— С ним нельзя поссориться. Слишком холодный. Его ничего не волнует, а ее волнует… даже слишком. Не могу сказать, что она мне не нравится. В конце концов, если она его не волнует, так чего ж он на ней женился?

— Прекрати. Ты не знаешь, что говоришь. Ты не понимаешь.

— Ну, разумеется, я знаю, что он рыцарь без страха и упрека. Ты всегда к нему так относилась.

— Джастин хороший человек. Ты не понимаешь его. Я знаю Джастина всю жизнь…

Неожиданно дверь комнаты распахнулась, и на пороге возникла леди Джудит, с диким взглядом и раздувающимися ноздрями. Она посмотрела на меня, лежащую на кровати, и на Меллиору, которая встала со стула.

— О… — сказала она, — я не ожидала, что…

Я поднялась с кровати и спросила:

— Я вам нужна, мадам?

Выражение гнева сошло с ее лица, и я увидела на нем облегчение.

— Вы меня искали? — продолжала я, помогая ей.

Теперь на ее лице мелькнул проблеск благодарности.

— Да-да, Карли, Я, э-э… подумала, что вы можете быть тут.

Я пошла к двери. Она заколебалась.

— Я… хотела, чтоб вы сегодня приготовили все чуточку пораньше. Где-нибудь без пяти или без десяти семь.

— Да, мадам, — сказала я.

Она кивнула и вышла.

Меллиора ошеломленно глядела на меня.

— Что ей было надо? — прошептала она.

— Пожалуй, я знаю, — ответила я. — Она удивилась, так ведь? Знаешь, почему? Потому что застала здесь меня, а думала, что застанет…

— Кого?

— Джастина.

— Она, должно быть, с ума сошла.

— Ну, она же Деррайз. Помнишь тот день на болотах, когда ты рассказывала мне об их семье?

— Да, помню.

— Ты сказала, что сумасшествие у них в роду. Да, Джудит сходит с ума… по своему мужу. Она думала, что он тут с тобой. Вот почему она так ворвалась. Разве ты не заметила, как она обрадовалась, что это ты со мной разговариваешь, а не с ним?

— Это сумасшествие.

— В некотором смысле.

— Ты хочешь сказать, что она ревнует Джастина ко мне?

— Она ревнует его ко всем хорошеньким женщинам, что попадаются ему на глаза.

Я с тревогой посмотрела на Меллиору. Она не сумела скрыть правду от меня. Она любит Джастина Сент-Ларнстона и всегда его любила.

Мне стало очень не по себе.

Теперь уж я не могла носить бабушке еду. Можно представить себе, как возмущенно завопила бы миссис Роулт или миссис Солт, заикнись я об этом. Но я по-прежнему время от времени улучала пару часов, чтобы с ней повидаться, и как-то раз она попросила меня, не занесу ли я на обратном пути в аббатство кой-какие травки Хетти Пенгастер. Хетти их ждала, и, зная, что она одна из лучших клиентов бабушки, я согласилась.

Вот так в один жаркий день я и оказалась на пути из бабушкиного домика в Ларнстон- Бартон, ферму Пенгастеров.

Я увидела в поле Тома Пенгастера и подумала: правда ли, что он ухаживает за Долл, как она намекала Дейзи? Он был бы хорошей парой для Долл. Ферма Бартон преуспевала, и в один прекрасный день именно Том, а не его свихнувшийся братец Ройбен, который теперь подрабатывал, чем мог, получит ее в наследство.

Я прошла под высокими деревьями, на которых гнездились грачи. Каждый год в мае в Ларнстон-Бартоне стреляли грачей — своего рода праздник; и пироги с грачами, которые пекла миссис Пенгаллон, кухарка в Бартоне, считались особым лакомством. Непременно посылался пирог в аббатство, где его с благодарностью принимали. Миссис Солт как раз недавно говорила об этом — как она подала его со сметаной и как миссис Роулт съела лишку, а после, конечно, маялась животом.

Я дошла до конюшни — там было лошадей восемь, а два стойла пустовали, и прошла к дворовым постройкам. Мне была видна голубятня и слышно воркование птиц, монотонно повторяющих одну и ту же фразу, что-то вроде, как нам казалось, «Так-то как, Тэффи».

Проходя мимо подъемника, я увидела Ройбена Пенгастера, который вышел из-за голубятни, держа в руках голубка. При ходьбе Ройбен как-то странно заплетал ногами. В нем, пожалуй, всегда было что-то странное. В Корнуолле говорят, что в каждом помете бывает «чужак», то есть не совсем такой, как остальные. Вот Ройбен и был таким «чужаком» в семье Пенгастеров Ненормальные всегда вызывали во мне омерзение, и, хотя был ясный день и светило солнце, я слегка вздрогнула, когда Ройбен направился ко мне своей причудливой походкой. У него было неоформившееся, как у подростка, лицо, голубые, словно фарфоровые, глаза и соломенного цвета волосы, но слегка отвисшая челюсть и раздвинутые распущенные губы выдавали в нем «зачарованного».

— Здорово, — окликнул он. — Чего надо? Говоря, он ласкал головку голубя, и видно было, что он больше думает о нем, чем обо мне.

— Я принесла травки для Хетти, — сказала я ему.

— Травки для малявки! — Он рассмеялся звонким невинным смехом. — А на кой они ей? Чтоб красивше стать. — На его лице появилось воинственное выражение. — Разве наша Хетти не красотка и безо всяких травок? — На мгновение он угрожающе выпятил челюсть, словно готовясь напасть на меня за то, что я сомневаюсь в ее красоте.

— Это дело Хетти решать, нужны ли ей эти травки, — резко возразила я.

И вновь зазвенел этот невинный смех.

— Точно, — сказал он. — Хоть Сол Канди и думает, что она куда как хороша.

— Надо полагать.

— Она, можно сказать, уже помолвлена, — продолжал он почти застенчиво и нельзя было не заметить его любви к сестре и гордости за нее.

— Надеюсь, они будут счастливы.

— Они будут счастливы! — Сол — большой человек. Капитан Сол… шахтерам не побалуешь, а, с Солом-то. Скажет Сол — идите, они и идут, скажет — приходите, они приходят. Вот те крест. Сам мистер Феддер не такой важный начальник, как капитан Сол Канди.

Я решила не углубляться в эту тему. Мне надо было побыстрей отдать травки да уйти.

— А где Хетти? — спросила я.

— Да небось на кухне, с матушкой Пенгаллон.

Я заколебалась, подумав, не отдать ли ему пакетик, чтобы он передал Хетти, но решила, что не стоит.

— Пойду ее поищу, — сказала я.

— Я тебя к ней провожу, — пообещал он и пошел со мной рядом. — Гули-кули-гули, — бормотал он голубю, и мне сразу вспомнилось, как Джо лечил лапку голубю наверху у нас в домике. Я обратила внимание, какие огромные ручищи у Ройбена и как бережно держит он в них птицу.

Он подвел меня к дому сзади и указал на черепичный конек, служивший украшением. К стене была прислонена лестница — он занимался ремонтом.