Книга Игры небожителей, страница 35 – Галина Владимировна Романова

Усаживаясь в машину, Громов снова набрал Сугробову. Та же песня! Абонент не абонент. Он позвонил ей на работу. Это он проспал, другие-то должны были начать работать вовремя.

— А ее нет, — ответил начальник участка.

— Как нет?

— Никак. Не пришла.

— Заболела? Отпросилась?

— Отпросилась она в пятницу. Сегодня не объявлялась пока. Может, и заболела. Может, еще и позвонит.

— Вы мне тогда сообщите, прошу вас. Это очень важно. — Громов продиктовал свой номер начальнику участка, где трудилась Вера Сугробова.

— Хорошо, — пообещали ему.

Но так в течение дня и не перезвонили. Набрал он сам, когда до конца рабочего дня предприятия, куда не явилась утром Сугробова, оставалось десять минут.

— Нет. Ее не было. Мы поставили на ее место человека из резерва. Пока… — ответил ему со вздохом начальник участка. — Но так же продолжаться долго не может. Если не позвонит завтра и не явится, будем готовить документы на увольнение по статье. Что за дела! Хотя бы предупредила!

— Не торопитесь, — посоветовал Громов. — Мало ли что могло случиться. Может, ее машина сбила, и она в больнице лежит.

Начальник участка помолчал. А потом спросил с неожиданным интересом:

— Вы в самом деле так думаете? Вы в самом деле считаете, что так может случиться?

— Случиться может все, что угодно, — проворчал в ответ Громов. И добавил: — Все, что угодно…

Как, к примеру, с ее братом, которого нашли спустя три месяца в неглубокой яме с петлей на шее. И это после того, как он пообщался с другом детства. Три месяца…

И никто не искал его. Никто не написал заявления о его исчезновении. Ни сестра. Ни бывшая жена. Кому нужна Вера Сугробова? Исчезни она сейчас, никто не спохватится. С работы уволят за прогулы. Квартиру отожмут за неуплату. Все! Она одна.

И Громов как идиот после работы снова потащился через весь город на адрес Сугробовой.

— Не было ее, — сообщила соседка по лестничной клетке. — Почтовый ящик битком. Четыре дня нет уже, минимум.

— Откуда такая уверенность?

— Так квитанции начали четыре дня назад носить. Они все в ящике.

— А где она может быть?

Громову это категорически не нравилось. Либо с Сугробовой беда, либо она подалась в бега, чувствуя, как сжимается следственная петля вокруг нее. И он, получается, упустил подозреваемую.

— Я не знаю, — соседка нахмурилась. — Она не общалась со мной.

— Совсем?

— Совсем, — та начала прикрывать дверь.

— Может, слышали что-нибудь? Разговор какой-нибудь? Обрывки разговора, — поправился он. — Может, при вас по телефону с кем-нибудь говорила?

— Ну, говорила с кем-то. С кем, не знаю, — женщина подозрительно прищурилась. — А то вы телефон проверить не можете! Сейчас все можно!

Чтобы сделать официальный запрос по ее телефону, надо было признать Сугробову либо пропавшей без вести, либо сбежавшей. И тот, и другой вариант Громову не нравился. И тот, и другой грозил последствиями.

Он пошел вниз по лестнице, толкнул дверь подъезда и нос к носу столкнулся с коллегой из соседнего отдела, с которым у него почему-то никак не складывались отношения.

— Опа! — развел руки в стороны Громов. — Товарищ старший лейтенант! Какими судьбами? Неужели вы тут проживаете?

Они уже переходили на «ты», кажется. Когда сидели в больничном коридоре перед палатой Скомороховой. Но это было так давно. И столько после этого произошло. Правильнее, не произошло. Не произошло понимания, сотрудничества. Громов откровенно злился на старлея, потому и снова принялся ему выкать.

— Никак нет, товарищ капитан. — Князев настороженно улыбался.

— Так что привело вас сюда? Не следите за мной, нет?

Громов стоял в подъездных дверях, лишая Князева возможности пройти внутрь.

— Нет, не слежу.

Тот попытался его обойти, но Громов не позволил. Сдвинулся в сторону, преграждая дорогу.

— Если вдруг… — Громов ядовито заулыбался, поднимая указательный палец вверх. — Вдруг, подчеркиваю… Если вдруг вы, по какой-то странной прихоти, решили навестить мою фигурантку, то зря.

— Вы о Сугробовой Вере Анатольевне?

— О ней, о ней, — закивал Громов, все еще не давая Князеву возможности войти в подъезд.

— Ее нет дома?

Князев нахмурился. Опустил голову и минуту рассматривал носы их обуви.

— Нет.

Громов проследил за его взглядом и понял, что на мокасинах, которые он промочил вчера, остались некрасивые разводы.

— А где она?

— Не могу знать, — широко развел в стороны руки Громов. И неожиданно добавил: — И нет дома уже с пятницы.

Князеву вовсе не надо было об этом знать. Он вообще не ведет это дело. У него вообще никакого дела нет. Кроме заявлений полоумной старухи, утверждающей, что на нее напали в собственном дворе и отобрали сумку с важной уликой. А важная улика оказалась пустышкой, потому что девушка, которая ее ей вручила, мягко говоря, была подставной.

Так, ерунда, а не дело. И Князеву тут было делать нечего. А он почему-то тут. Почему?

— У меня к ней есть парочка вопросов, — нехотя признался Князев.

— Каких? По какому делу?

— У меня на руках показания соседей гражданки Скомороховой, которые утверждают, что Вера Сугробова приходила с визитом к пожилой женщине. Сразу после нападения на нее. Но уже после того, как Скоморохову увезли на «Скорой».

— И?

Громову это было неинтересно.

— И, возможно, она нашла то, что успела выбросить в клумбу Скоморохова в момент нападения на нее.

— И что же она выбросила?

— Ту самую флешкарту из фотоаппарата, из-за которой весь сыр-бор.

Князев выцеживал из себя по слову. И Громов понял, что ему очень не хотелось делиться с ним информацией. Но он вынужден был говорить. Иначе чем объяснить его внезапный интерес к Вере Сугробовой, которая у Громова из пострадавших перекочевала в разряд подозреваемых?

Правда, об этом пока никто не знал.

— И вы, товарищ старший лейтенант, решили, что именно Сугробова — фигурантка уголовного дела, которое находится у меня в производстве, — имеет к этому отношение?

— Считаю, — кивнул Князев и попятился. — Кое-кто видел, как она искала что-то в клумбе. Так ее нет дома?

— Нет. С пятницы. И на работу она сегодня не вышла. И не позвонила, не предупредила. Такого за ней не водилось, со слов начальника участка, — неожиданно выложил часть своих карт Громов.

— И искать ее никто не станет. Она — одинокая женщина.