Книга Прощание с плейбоем, страница 37 – Наталия Антонова

– А почему нет? Такое бывает! Шиловский был пьян и не успел отскочить.

– Машина не просто сбила Шиловского, она переехала его, как гусеницу.

Волховая пожала плечами. Весь ее внешний вид говорил: «Тоже мне, велика потеря».

– Следствие предполагает, что с Шиловским расправились из-за мести.

– Было бы кому мстить, – фыркнула Светлана, – что дружок Артема, что родственники его жены все как один рохли, – проговорила она презрительно.

– Но есть еще его двоюродная сестра Саша Калитина.

– Очень нужно Сашке мстить за Артема. Она уехала сразу после школы и больше никогда здесь не появлялась.

– Почему?

– Откуда я могу знать? Может, с теткой поругалась.

– Из-за чего?

– Из-за квартиры!

– Из-за квартиры? – удивилась Мирослава.

– Конечно! Свою квартиру Инна Гавриловна завещала Артему. А Сашкину продала, деньги положила в банк под проценты. А банк возьми и сгори! Так что денежки тю-тю. И осталась Сашка и без квартиры, и без денег.

– Откуда вам это известно?

– Так Сашка сама и рассказала.

– Когда?

– Еще когда в школе учились.

– Но в любом случае с банка средства должны быть взысканы.

– Вы прямо как вчера на свет родились, – усмехнулась Волховая, – должны, да не обязаны. К тому же Инна Гавриловна позарилась на большие проценты и проложила деньги в банк, который не удосужился войти в страховую систему. Так что я точно знаю, что Сашины деньги пропали.

– Грустно. Но в таком случае Инна Гавриловна могла бы поделить в завещании квартиру между сыном и племянницей.

– Могла, но не поделила, – холодно заключила Волховая. – Вероятно, Солодовникова решила, что и так много средств затратила на воспитание Саши.

– Если она была опекуном, то ей государство доплачивало.

– Доплачивало, – согласилась Светлана, – но денег, как известно, всегда мало.

– Значит, Саша ссорилась с теткой?

– О ссорах между ними мне ничего не известно, так что врать не буду.

– А какие отношения у Саши были с Артемом?

– Нормальные, – Волховая неожиданно улыбнулась, – Сашка была слегка влюблена в Артема, а он ее за малявку держал, хоть разница в возрасте у них всего ничего.

– Калитина была влюблена в Солодовникова?

– Влюблена громко сказано, – пошла на попятную Волховая, – просто так, детские глупости. – Она внимательно посмотрела на Мирославу, прикинула ее возраст и добавила: – Вы, наверное, прекрасно помните, как это бывает в школьные годы между девочками и мальчиками.

– Но Артем Сашин брат.

– Подумаешь, двоюродный! Вы что, в юности классиков не читали?

Мирослава не стала сообщать Волховой, что классиков она и сейчас читает. Вместо этого вспомнила своего брата Виктора. Тоже двоюродного, и у нее в мыслях не укладывалось, что она могла бы испытывать к нему не горячую сестринскую любовь как к самой родной кровиночке, а воспринимать его как постороннего мужчину, объект вожделения. Нет, это невозможно! Но уже спустя мгновение она подумала о том, что в мире существуют множество комбинаций, и то, что невозможно для них с Виктором, вполне возможно для других. Вон взять хотя бы Древний Египет. Там фараоны женились на родных сестрах. Впрочем, не они одни. С точки зрения современного здравомыслящего человека – тихий ужас! Но вполне себе доказанный исторический факт.

Поблагодарив Волховую за беседу, Мирослава покинула ее кабинет и отправилась искать Людмилу Гвоздикову.

Сидя в машине, она вспомнила обеих своих теток. Строгую и сдержанную тетю Зою, которую в семье все ласково называли Заей. Даже сын Виктор, двоюродный брат Мирославы, время от времени так называл мать. Муж тети Зои был военным и давно погиб в одной из горячих точек. Сына она растила одна, помогали, конечно, родители Зои, бабушка и дедушка Мирославы. Но тем не менее Виктор тяжело переживал отсутствие отца, что же говорить о Зое, крепко любившей своего Богдана. Мирослава была уверена, что тетя и сейчас любит мужа…

Как же ей нелегко было смириться с тем, что сын пошел по стопам отца.

– Упрямый хохол, – шептала она в минуты отчаяния. И Мирослава обнимала тетю Заю и целовала ее в сухие, блестевшие от выплаканных слез глаза.

– Он только наполовину хохол, – всякий раз шептала Мирослава в ответ на тихую жалобу тетки, и сама была готова расплакаться, потому что с детства они с Виктором почти не разлучались и чувствовали себя чуть ли не сиамскими близнецами. Даже думали и чувствовали одинаково. У них не было друг от друга тайн. Он ей первой и, скорее всего, единственной рассказывал о своих влюбленностях, делился планами на будущее и вслух рассуждал, и советовался то ли с ней, то ли с самим собой. Но вот о том, что он собирается стать офицером, Виктор не говорил никогда. Поэтому его решение о поступлении в училище было громом среди ясного неба не только для матери, дедушки с бабушкой, близкого друга Шуры, но и для Мирославы.

Она хорошо помнила тот день и его признание. Несколько минут она стояла с широко открытыми глазами и думала, что она ослышалась. Точно издалека до нее донесся голос брата:

– Слав, я тебе первой говорю.

И тут она точно очнулась, бросилась к нему и стала трясти его изо всех сил.

– Витя, нет! – причитала она. – Нет!

Он несколько минут терпел, потом оторвал от себя ее цепкие руки и твердо сказал:

– Я уже все решил.

Она посмотрела на него и поняла – да, он все решил. И никто не может заставить его изменить решение.

– А как же тетя Зоя? – тихо спросила она.

– Я вот и хотел попросить тебя. – Он замолчал.

– О чем?

– Подготовить ее как-то…

– Дурак! – закричала Мирослава. – Разве к этому можно приготовить?!

– Чего ты орешь? – спросил он.

– Не знаю, – призналась она.

– Пойми, я должен! Понимаешь? – Он посмотрел ей в глаза. – Ты ведь всегда меня понимала, – прошептал он чуть ли не просительно.

– Я постараюсь, Витя, – честно пообещала она, – я очень постараюсь.

– Я всегда знал, что на тебя можно положиться, – и направился к двери.

– Ты куда, Вить?

– Пойду Шуру обрадую. – И он ушел.

А Мирослава еще долго стояла на месте и думала о том, как же ей приготовить тетю Зою к решению ее единственного сына. Ведь оно может убить ее! Но тетя Зоя все вынесла мужественно и сделала вид, что смирилась. Если и плакала, то только тогда, когда никто не видит ее горючих слез.

А вот тетя Виктория приняла решение племянника эмоционально. Она только что матом его не крыла. Зато Виктор узнал, что он эгоист и вообще та еще сволочь. Виктор пытался утихомирить тетку, заключить ее в объятия, но она изо всех сил отталкивала племянника и продолжала ругать его до тех пор, пока не выбилась из сил.