Онлайн книга «Идеальная жена»
– Не тянут, да, но без тела матери мы не можем выйти из области предположений, которые в суде не рассматриваются. В самом крайнем и маловероятном случае, если попадется очень настырный следователь и непонятно как докажет все-таки факт отравления, ныне здравствующая мадам Тиходольская никоим образом от этого не пострадает. О боже мой, скажет она, неужели мой дорогой муж совершил эти ужасные преступления? Я в шоке! Он казался таким хорошим человеком! И следователь тут может хоть головой о стенку биться, но ничего не сделает, если она не признается. – Даже если доказать, что она была любовницей Дмитрия и родила ему сына при живой жене? Ирина фыркнула: – Это не преступление. Да, любила, и так сильно, что готова была всю жизнь оставаться тайной любовницей. Даже ребенка родила вне брака, понимая, что он все равно не женится, а хочется иметь рядом кровиночку, частичку обожаемого мужчины. Игорь Иванович, здесь все очень зыбко, и боюсь, что если вы пойдете добиваться правды, то только завоюете себе нехорошую репутацию, и все. – Ну да, – поморщился Гарафеев, – скажут, паранойя накрыла. – А если вспомнить, кем был Тиходольский при жизни, так вообще… Кто позволит чернить имя известного ученого? Помолчали. Ирина все-таки съела пряник, запила его остывшим чаем и с тоской подумала, что ее ведь предупреждали. Ведь говорили хорошие люди Гарафеев и Суханов, что ни к чему ей это знать, но она, как всегда, захотела быть хозяйкой положения и в результате оказалась перед сложнейшей этической дилеммой. Перед такой миной, которую настолько непонятно, как обезвредить, и так неизвестно, насколько сильно она рванет, что лучше оставить ее там, где она лежит, выставив ограждение. Что доказать трудно, это еще полбеды. Самое страшное – это если Ульяна Алексеевна ни в чем не виновата, а из-за проницательности Гарафеева окажется на зоне. Легко заявлять «доказать невозможно» из судейского кабинета, а в работе следователей есть своя специфика, свои секреты, как хорошие, так и не очень. Честный и добросовестный следователь будет собирать доказательства, много часов допрашивать Тиходольскую в надежде добиться признания, и дай бог, если у него получится выяснить истину. Только гарантии, что дело попадет к такому специалисту, нет. Возможно, за расследование возьмется карьерист и халтурщик, и ради того, чтобы заявить о себе, просто вынудит Ульяну Алексеевну сознаться в том, чего она не совершала. Пригрозит детьми, и все. Мать подпишет что угодно. Небо потускнело, вдруг быстро стало затягиваться тучами, и вскоре западали редкие и крупные, как виноградины, капли дождя. Из-за крыш наползал край тяжелой черной тучи. Резко дунул ветер, хлопнул оконной рамой, Гарафеев встал, молча отодвинул Ирину в глубь комнаты и закрыл окно. Ирина поставила кипятиться новую порцию воды. Гарафеев, отводя глаза, вернулся на свое место, а Стас, кажется, тоже не хотел ничего решать, потому что изображал, будто внимательно изучает дело. Несколько минут прошло в тишине, и тут дождь сильно и мерно забарабанил по стеклу. – Да, быстро не получится, – вздохнула Ирина, садясь на стул и кладя ноги на соседний. Верх неприличия, конечно, но кто знает, сколько здесь еще сидеть. Черт, она была так убеждена в оправдательном приговоре, что даже не посмотрела расписание вечерних электричек! Твердо знала, что уедет на шестнадцатичасовой, а теперь неизвестно… А вдруг Егор с Кириллом двинут на станцию встречать маму? Что подумают, когда она не приедет? И телефона у них нет, чтобы предупредить. Заседатели, кажется, облегчили душу и на этом успокоились. Конечно, зачем самим терзаться, искать правильное решение, когда для этого есть специально обученный человек? Который, с одной стороны, беременная женщина, а с другой – сам потребовал все рассказать, так что ура, с них теперь взятки гладки. Ирина откашлялась: – Давайте действовать поступательно. Сначала вынесем решение по этому делу, а потом уже в спокойной обстановке подумаем, как быть с новой информацией. У меня есть знакомые следователи и эксперты, я поинтересуюсь у них, насколько вообще возможно что-то доказать в данной истории, и тогда уже будем думать, куда наступать. – А сейчас что, оправдаем, и все? – Игорь Иванович, но мы с вами судим не человека в целом, а его конкретное деяние, и для нас сейчас не важно, имеет ли Ульяна Алексеевна отношение к отравлению первой семьи Тиходольского, если оно вообще имело место быть. Понимаете? Плохие вещи случаются не только с хорошими, но и с плохими людьми, так что отравительница она или нет, а с нападением уголовника это никак не связано. Вдруг Стас громко фыркнул. – Что смешного, товарищ Суханов? – Я бы не спешил с выводами, – протянул Стас, – хотел промолчать, но раз уж пошел у нас этот разговор, то отравления и убийство Смышляева вполне могут быть звеньями одной цепи. – В смысле? Тут заклокотала в банке вода, и Ирина, не глядя, выдернула шнур кипятильника из розетки. С чаем заводиться никто не стал. Гарафеев с Ириной с нетерпением смотрели на Суханова. – Я тут почитал, – сказал Стас, выдержав долгую мхатовскую паузу, – кем работал несчастный убитый… – Он нигде не работал. – После последней отсидки – да, а когда первый раз вышел из тюрьмы, то устроился помните куда? – В НИИ какой-то. – Не какой-то, а вполне определенный. – Слушайте, Суханов, давайте без лишней театральности! – Бедняга работал в НИИ минералогии, а там широко используется такой интересный реактив, как раствор Клеричи. С его помощью определяют плотность минералов. – И надо понимать, он содержит таллий? – Совершенно верно. Что ж, теперь все сходится. И мелкие несообразности, которых Ирина предпочитала не замечать, тоже находят свое объяснение. Все-таки матерый уголовник обычно берет с собой или оружие, или отмычки. Если первое, то сразу пускает его в ход, когда жертва открывает дверь, а если второе – то залезает в пустую квартиру. Потом Смышляев сидел по благородным статьям и на зоне видел, что делают с насильниками. С чего это его вдруг перемкнуло, и он решил присоединиться к этой позорной касте? Остро захотел женской ласки? Но в нынешние непростые времена и такой опустившийся мужик может найти себе относительно приличную бабу, которая приласкает его добровольно. Еще и накормит, и жить пустит, если он хоть отдаленно будет похож на человека. Как в одном невеселом анекдоте: «Ты за что сидел?» – «Я маньяк, жену убил». – «О, Таньк, гляди-ка, холостой!» Но сугубо положительный образ Ульяны Тиходольской застилал эти несуразности. Никому и в лоб не влетело, что между известным врачом и рецидивистом может существовать какая-то связь. |