Книга В Ночь Седьмой Луны, страница 39 – Виктория Холт

Кажется, он на год старше моей девочки, и как было прекрасно, если бы она жила, и все прошло, как и чудесных три дня, в которые я верила, что они были. Этот дом был бы моим, а вместо этих троих детей я жила бы здесь со своим ребенком.

Я отбросила бредовые мысли. Мне следует твердо стоять на земле, мне нельзя поддаваться колдовским чарам сосновых лесов.

– Мы вместе поедем в город, и я буду называть вам все по-английски. Так очень удобно и легко запоминать.

– А Дагоберт поедет?

– Если захочет.

– Его накажут, если он откажется? – спросил Фриц. – Вы его выпорете?

Я не могла не улыбнуться, представив себя в этой роли.

– Нет, я просто не буду обращать на него внимания. Если ему не хочется учиться, он станет невежей, и когда лриедет граф, он спросит: «Ну, много вы знаете по-английски?», и вы будете говорить – с ним по-английски, и ему это понравится. А Дагоберт ничего не будет знать.

Лизель засмеялась.

– Так ему и надо!

Они привели меня в Рандхаусбург. По-моему, его построили гораздо позже – в XVI – XVII веках. Он состоял из нескольких зданий с башнями и располагался на горном плато под крепостью. Спальни других обитателей дома были в одной из этих построек, а в другой размещался Рыцарский зал для проведения торжественных церемоний. За ним располагалась кухня с каменным полом, с вертелами для жарения мяса и котлами. В кухне пахло кислой капустой и луком. Во время нашей прогулки нам встретилось несколько слуг, которые кланялись, узнав от Фрица, кто я такая.

В Рыцарском зале появился Дагоберт, он стоял, молча прислушиваясь к моим словам, и делал вид, что был с нами все время.

– Здесь обычно собирались рыцари, – сказал мне Фриц.

Дагоберт показал на стену:

– Взгляните на мечи.

– Вон тот – графа, – сказал Фриц.

– Нет, вон тот, – запротестовала Лизель. – Тот самый большой.

– Это все графские, глупые, – заявил Дагоберт. Лизель показала ему язычок.

– Мы все будем говорить по-английски, а ты – нет. Фройляйн Трант так сказала.

Нет, не так, – поправила я. – Я сказала, что, если не хочет учиться, он не будет ничего знать, и его отец удивится, почему, он не говорит по-английски, как ты и Фриц.

– Я буду говорить по-английски лучше всех, – заверил он.

Я внутренне усмехнулась. Победа пришла раньше, чем я ожидала.

– А он сможет? – спросил Фриц почти с тревогой, и я поняла, что он надеется хоть в этом превзойти своего сводного брата, который опережал его почти во всех делах.

– Лучше всех будет знать самый прилежный, – заявила я. – Это так просто.

Подлинная победа. Я вселила в своих учеников решимость усердно работать и преуспеть.

После посещения Рандхаусбурга мы вернулись в крепость, и дети показали охотничью комнату. На потолке – изображения животных, а на стенах висели рогатые головы и ружья различных моделей.

– Здесь мы учимся стрелять! – сказал мне Дагоберт. – Я хороший стрелок. Паф, паф! Я убиваю наверняка.

– Нет, не убиваешь, – сказал Фриц. – Гильзы пустые.

– Нет, убиваю, – настаивал Дагоберт. – Паф!

– Мы берем также уроки стрельбы из лука, – объяснил мне Фриц.

– Мы тренируемся во дворе, – добавил Дагоберт. – Я всегда попадаю в цель.

– Не всегда, – не согласился Фриц.

– Если захочу, всегда.

– Хорошо, посмотрим. А теперь пойдемте в классную, и я поговорю с пастором.

Пастор не придет сегодня, – сказал Дагоберт, удивляясь моему невежеству.

– Тогда я расскажу вам, что мы будем делать на наших ежедневных уроках. А потом, когда придет пастор, мы согласуем с ним время занятий.

Мы поднялись по лестнице и вошли в коридор. Я могла свернуть направо или налево. Один проход вел к моей комнате, и поэтому я повернула в другой и очутилась у основания винтовой лестницы. Я стала подниматься по ней, когда Фриц взволнованно крикнул мне:

– Фройляйн Трант!..

Я была готова поправить его «по-английски мисс Трант», когда, обернувшись, увидела страх на его лице. Он стоял у основания лестницы.

– Что случилось, Фриц? – спросила я.

– Вам нельзя идти туда.

Подошли другие дети. На их лицах было такое же взволнованное и испуганное выражение.

– Почему нельзя? – спросила я.

– Там наверху комната, куда приходят привидения.

– Привидения? Кто это говорит?

– Все, – ответил Дагоберт. – Никто не заходит туда.

– Слуги заходят стереть пыль, – не согласился Фриц.

– Никогда одни. Если вы пойдете одна, с вами обязательно случится что-то ужасное. Либо умрете, либо останетесь там навсегда пугать людей.

Фриц побледнел, и я резко перебила Дагоберта.

– Это чепуха. Кто там может быть?

– Привидение, – сказал Фриц.

– Кто-нибудь его видел?

Наступило молчание. Я поднялась на одну-две ступеньки и услышала голос Фрица:

– Вернитесь, фройляйн, мисс...

– Здесь нечего бояться, я уверена.

Непреодолимое желание заставило меня идти дальше и, кроме того, мне не хотелось, чтобы дети, с которыми я только – подружилась, решили, что я испугалась. В особенности Дагоберт, который крался вслед за мной по лестнице.

Все дети следили за мной. Лестница заканчивалась маленькой площадкой с дверью. Я подошла к ней и повернула ручку. Я слышала дыхание за своей спиной.

Ручка не повернулась, дверь была замкнута.

Остаток дня прошел как во сне. Мне приходилось все время напоминать себе, что я действительно здесь. Мы позавтракали с фрау Грабен в комнатке в Рандхаусбурге, которую она называла своим убежищем. Ее радость от моего присутствия была очень приятной, но мне было немного боязно не оправдать до конца ее ожидания, ведь опыта общения с детьми у меня было маловато. С другой стороны, в ожидании рождения ребенка, не имея средств на его содержание, я не сочла невероятным предложение Йлъзы занять место учительницы в Даменсштифте. Я часто думала об Илъзе с тех пор, как узнала о поездке в Германию, и мне казалось очень странным, что она исчезла из моей жизни. Ведь я не имела никакого представления о ее нынешнем нахождении.

В тот же день я встретилась с пастором Кратцем, оказавшимся сморщенным человечком с очень яркими сверкающими глазами. Он был рад, что я приехала сюда учить детей английскому языку. Он сам носился с идеей включить английский в некоторые свои уроки, но его произношение было неважным, так же как и знание языка, и трудно найти, по его мнению, лучшего преподавателя языка, чем уроженца этой страны, к тому же хорошо владеющего родным языком учеников.