Книга Postscript, страница 18 – Сесилия Ахерн

– Милый, – начала я однажды вечером, когда мы сидели так, отужинав стейком с картофелем фри.

– Ой-ой, – покосился на меня Джерри, и я рассмеялась.

– Не волнуйся, это не страшно.

– Уже легче. – Он потянулся вилкой к стоящей на полу тарелке с остатками стейка.

– Когда ты думаешь завести ребенка?

Комически вытаращив глаза, он отправляет мясо в рот и медленно пережевывает.

Я смеюсь.

– Ну же! Что ты об этом думаешь?

– Я думаю, – жуя, говорит он, – нам сначала надо научиться стейки мариновать.

– Ладно, если ты не хочешь отнестись к этому как взрослый, давай скажу я. Мы женаты уже два года, и, если не считать одного ужасного лета и двух недель, когда мы не разговаривали, потому что ты целовался с Дженнифер О’Брайен, а я все увидела, мы вместе уже…

– Не целовался я с Дженнифер О’Брайен.

– Ну, она-то с тобой целовалась, – смеюсь я. На самом деле я давно уже это пережила. Мне вообще тогда было четырнадцать.

– И она не целовалась. Она нагнулась и легонько мазнула губами по губам, а произошло это потому, что я отклонил голову. Короче, забудь, – осаживает он меня.

– Хм. Ну, предположим. Позволь, я продолжу.

– Сделай одолжение.

– Мы женаты уже два года.

– Ты об этом уже упоминала.

– И мы вместе уже двенадцать лет, – не слушая, продолжаю я. – Плюс или минус.

– Плюс. Всегда плюс.

– И мы говорили о том, что как только выедем из той крысиной норы…

– Подумаешь, одна мышка. И то разочек.

– …и купим свой первый дом, мы подумаем о ребенке. И вот теперь, когда мы купили дом, который не будет принадлежать нам еще ближайшую сотню лет, разве не пришло время начать дискуссию?

– И нельзя было найти более подходящий момент, чем именно тогда, когда «Манчестер Юнайтед» побил «Арсенал»? Действительно, можно ли лучше подобрать момент.

Я смеюсь.

– У тебя стабильная работа…

– О, ты еще не закончила?

– И у меня, когда я работаю, она тоже стабильная.

– Между периодами нестабильности, – вставляет он.

– Да. Но вот в данный момент у меня работа, от которой меня воротит, и я не буду по ней скучать, когда уйду в декрет.

– Что-то я сомневаюсь, что тем, кто работает временно, полагается декретный отпуск. Ты ведь как раз замещаешь кого-то, кто в декрете. – Глаза искрятся от смеха.

– Ну ладно, пусть мне не дадут уйти в декрет, тогда я просто уйду, – рассуждаю я. – То есть только и нужно, что забеременеть и уйти…

Он хохочет.

– И потом, ты красивый, я тебя люблю, и у тебя классное, мощное семя, которое грех не распространить по миру, а сейчас оно спрятано там, внутри, в темном местечке, и ему страшно там, одиноко… – Я делаю жалобное лицо.

Он фыркает.

– Из него вылупится суперребенок. Я уверена.

– Да что ж ты никак не уймешься?

– И потом, я люблю тебя. И из тебя выйдет отличный папа.

Он смотрит на меня уже всерьез:

– Это всё?

Я задумываюсь:

– Да, забыла: еще я люблю тебя.

Он улыбается:

– Я хочу от тебя ребенка.

Я визжу от восторга, но он прерывает меня, добавив:

– Но как же Джепетто?

– Нет! – отодвигаюсь я от него и с мольбой взываю к потолку: – Ради бога, не начинай про Джепетто!

– Джепетто был членом нашей семьи, а ты… ну, признайся, Холли, ты ведь его угробила.

– Джерри, ну давай для разнообразия поговорим как взрослые люди.

– Мы и говорим как взрослые.

– Джепетто был растением!

– Джепетто был живой, дышащей формой жизни, которая так же, как мы, нуждалась в воздухе, свете и воде. Кроме того, так уж вышло, что он был очень недешевым деревом бонсай, точно того же возраста, что и наши отношения. Ему было десять лет. Ровесник наших отношений. Понимаешь ли ты, каких трудов стоило его отыскать? Мне пришлось ехать за ним в Дерри!

Со стоном я выкарабкиваюсь из кресла-мешка, собираю тарелки и несу их на кухню, сразу и сердитая, и раззадоренная этой болтовней. Джерри идет за мной – хочет убедиться, что не задел меня всерьез. Обидеть он не хочет, но уже не может остановиться: наступает и отскакивает, как ветка, которой ворошат костер.

– На самом деле ты больше злишься на то, что пришлось ехать в Дерри к этому жулику, торговцу бонсаями, чем на то, что я его доконала. – Я соскребаю остатки еды с тарелок в мусорное ведро и ставлю их в раковину. У нас еще нет посудомойки, и это повод для большинства ссор.

– Ага! Значит, ты признаешь, что убила его?

Вскидываю руки: сдаюсь.

– Конечно, убила. И сделала бы это опять, будь у меня хоть полшанса.

Джерри хохочет.

Чтобы подчеркнуть чистосердечность признания, делаю пируэт.

– Понимаешь, я ревновала. Меня достало, что ты уделяешь ему столько внимания, а я чувствую себя третьей лишней. Поэтому, когда ты уехал на две недели, я все спланировала. Поставила его на подоконник, там, где солнца больше всего, и… забыла его поливать. – И, скрестив на груди руки, любуюсь, как Джерри складывается пополам от хохота. – Ну ладно, давай всерьез. Если разговор о Джепетто всего лишь дивертисмент к тому, что ты не готов к ребенку, то ради бога. Я могу подождать. Я просто открыла этот вопрос для обсуждения.

Он вытирает глаза и перестает улыбаться.

– Да хочу я ребенка! Не сомневайся. Я-то не сомневаюсь.

– Очень хорошо. Я готова.

– Ну, ты то и дело меняешь свои решения.

– Да, когда это касается того, какое надеть платье и какие выбрать консервированные помидоры – нарезанные кубиками или целые. И работы. И краски для стен, и плитки в ванную. Но детей это не касается.

– Собаку ты отослала назад уже через неделю.

– Она изгрызла мои любимые туфли.

– Ты меняешь работу каждые три месяца.

– Это называется временным трудоустройством. Я обязана. Если не уйду сама, меня заставят.

Он молчит, уголок рта подрагивает.

– Насчет этого – не передумаю, – говорю я, уже основательно беспокоясь, почему я, взрослая женщина, должна доказывать свою состоятельность – и кому? Собственному мужу! – Правду сказать, я и так прождала три месяца, прежде чем начать этот разговор. – Потому что он прав. Я и вправду постоянно передумываю. Почти любой шаг, влекущий за собой долгосрочные обязательства, вызывает у меня ужас. Исключение было только одно – решение выйти за Джерри. А вот когда подписывали контракт по ипотеке, я чуть с ума не сошла.