
Онлайн книга «Остаться в живых. Прицельная дальность»
![]() — Точно. — И ночью? — И ночью. Она склонилась так, чтобы касаться его грудью. Намеренно. Пименов в этом не сомневался. — Просто идти по линии, назад? — Да. — Как по хлебным крошкам? — Даже проще. Пименов переложил штурвал на несколько румбов правее, чтобы обойти скальную гряду, тянувшуюся перпендикулярно берегу. Там, где она подходила вплотную к поверхности, образуя банку площадью несколько сот квадратных метров, на воде вскипали буруны. «Тайна» качнулась на волне и пошла резать ее в три четверти, сменив гладкую боковую раскачку на довольно-таки резвый аллюр. Снизу, из каюты, перекрывая бормотание дизеля и ветер, раздался протяжный мучительный стон. — Он таки испоганит мне каюту, — обреченно сказала Изотова. — Не думаю, — утешил ее Губатый. — Но проблем будет полно. Палатка у меня есть, можно и на берегу ночевать, но это лишняя головная боль. На судне удобнее, конечно. В тех местах скалы подходят вплотную к воде. Оползни частые — там берег высокий. Если штормит — на берегу не останешься. Не то что палатку, валуны смывает. На Неделю Любви к морю и не подойти было… При словах о Неделе Любви Ленка посмотрела на Пименова так, как смотрит на мышку кошка, с тем же чувством превосходства и вседозволенности. Неделей Любви здесь называли первые семь дней августа. В эти дни здесь почти всегда лили проливные дожди, сильно смахивающие на тропические ливни. С гор несло коричнево-желтую грязь, вскипали селевой жижей горные речушки, и море било о скалы гигантскими волнами. Ни купаться, ни загорать в такую погоду отдыхающие, конечно, не могли. Оставалось одно занятие… Именно в эту неделю много лет назад Пименов и Изотова познакомились поближе. — Ты помнишь? — сказала она многозначительно. — Помню, — откликнулся он. — Но что это меняет? Я не это имел в виду, Лена. Я просто сказал о том, что твой супружник будет мучиться ровно столько, сколько мы будем в море. И не факт, что лагерь можно будет разбить на берегу. Он уже «никакой», а нас еще и не болтало по-настоящему. Конечно, посмотрим по глубинам, но кажется мне, что стать на якорь в самой бухте у нас может и не получиться. — Это его проблема. — Это будет наша проблема. Нас только трое. — Ну и что? — Ничего, — усмехнулся Губатый. — Если бы мы ехали на пикник… Ты с аквалангом ныряла? — Не-а… — протянула Изотова, закуривая очередную сигарету. Какую уже за сегодня? Десятую, двадцатую? — Но я быстро учусь. Покажешь. — А он? — Не смеши. Он и нырять? Разве что в ванной. — Значит, реально искать «Ноту» смогу я один. И это не радует. Если работать на глубинах до пятнадцати, вы через день худо-бедно сможете, правда, под моим наблюдением, но глубже — уже нет. А если нырять придется глубже сорока, тогда нужен настоящий водолазный костюм и люди на лебедке и компрессоре. Знаешь, Изотова?.. — Что, Пима? — Это даже не авантюра. Это полное говно. — Если бы все было легко, то мы не были бы первыми. — А мы первые? — спросил Губатый. — Откуда это известно? Прошло почти девяносто лет. Ты думаешь, никто не видел этих бумажек в архивах? Ладно, пусть даже так! Вам сказочно повезло! Совпадение — ты находишь бабульку, Олег — документы. Все отлично! Вы вдвоем находите идиота, то есть меня! Но. Есть одно «но»! Какие у нас шторма — тебе рассказывать не надо. Мы еще детьми купались на Шесхарисе [9] рядом с «Барбариной» [10]. Ее вышвырнуло на берег, как хворостинку! И это в бухте. А там, куда мы плывем, — открытое море. Если корму занесло чуть ближе к берегу и она легла метрах на десяти — ее разбило тем же летом и искать там нечего. Если она легла чуть глубже, там, где отметка метров пятьдесят, нужно специальное оборудование. Без него мы ничего не найдем, хоть год будем нырять рядом. Она отошла и села на край стола, болтая ногой. — И ты бы не попробовал? Узнал бы то, что я — и не попробовал? Что мы теряем? — Ну, предположим, в этой истории теряю я. — Что? — Время, Изотова. Время и деньги. Ленка соскочила со стола и подошла к нему вплотную. Он ощутил ее дыхание у себя на шее, потом оно коснулось уха. — А если я сделаю так, что ты ничего не потеряешь? — сказала она вкрадчиво. Они были почти одного роста. Изотова разве что чуть-чуть ниже и ее груди коснулись его лопаток, а прохладный живот — спины. Руки ее, мускулистые, с коротко обрезанными ногтями, скользнули под его рубашку, надетую навыпуск, и прошлись под поясом холщовых шорт. — Изотова, — сказал Губатый. — Остынь. Я не хочу неприятностей. — Я не предлагаю тебе неприятностей. Наоборот, я предлагаю тебе приятности. — Мне неудобно тебе напоминать, но… Ты помнишь, кто сейчас лежит в каюте? — Плевать. — Есть у меня принцип. — Пименов сам удивился, как сдавленно прозвучал его голос. Словно кто-то ухватил его рукой за горло. — Принцип простой: никогда не смешивать работу и удовольствие. — Да? — спросила Ленка, изобразив голосом невинность и удивление. — И получается? Ее рука скользнула за пояс шорт и натолкнулась… А на что, собственно, она еще могла натолкнуться? — Ого! — произнесла Изотова и гортанно хохотнула. — Не смешивать, говоришь? Ну, ну… Она отстранилась от Пименова и стала справа от него, рассматривая с иронией и интересом. — Знаешь, никогда никого не упрашивала! И теперь не буду… Посмотрим, какой ты Сухов! Сколько лет прошло, Пима, а ты все еще на меня стойку делаешь… Может быть, ты и забыл, а вот он — нет. И ему плевать на то, что и с чем ты не смешиваешь… Губатый молчал. Спорить было глупо. А делать надо было минутой раньше. Теперь уже ситуация требовала держать марку. «Дурак, — подумал он про себя. — Конченый дурак! Ты никому ничего не должен. В конце концов, ты хозяин судна, и только от тебя сейчас зависит успех дела. Можешь считать ее входящей в плату за участие». Он переложил руль влево. «Тайна» неторопливо стала бортом к пологой волне, и ритм качки опять сменился. В ответ из кубрика раздался болезненный стон. — Ладно, — сказала Изотова, не скрывая издевки. — Он страдает. Ты рули. Я пойду на нос, позагораю. Все будут при деле. |