Книга Альтруисты, страница 55 – Эндрю Ридкер

Она повернулась лицом к бронзовому коню. И надо же, кто стоял под ним!

— Ди!..

— Мэгги?!

— Привет!

Ди Холл и Мэгги учились в одной школе, но не особо-то дружили. Отец Ди был директором школы, а Мэгги к шестому классу уже побаивалась сильных мира сего, даже если сильный в данном случае принадлежал к исторически угнетаемому меньшинству: директор Холл был единственным чернокожим из школьного руководства. А раз уж отец Ди имел такую власть над школьниками, Мэгги решила, что и к самой Ди не подступиться.

— Какими судьбами в Сент-Луисе? — спросила Ди, в последний момент удержавшись от объятий. Вместо этого она потянула за поводок своего норовившего убежать бигля.

— Да так, в гости приехала. У-у, хороший! — Мэгги нагнулась, погладила собаку по ушам и тут же резко выпрямилась.

Ди поступила в Стенфорд, получив теннисную стипендию и полностью оправдав тем самым усилия отца, который часами бросал дочке мячи, критиковал ее топ-спины и возвращал подачи. Артур всерьез (хоть и ненадолго) заинтересовался Ди, когда увидел ее игру в Шоу-парке. В 2006 году он целый месяц говорил только о Ди, о ее феноменальном ударе слева и прекрасной физической форме, причем — в присутствии дочери, которая никогда не становилась объектом подобного его восхищения.

Еще один факт из жизни Ди заслуживал внимания: когда они с Мэгги учились в седьмом классе, у нее умерла мать. От рака груди. Как Франсин — хотя в то время Мэгги еще ничего не знала о раке груди и не догадывалась, что много лет спустя станет его косвенной жертвой. Теперь же она решила, что пора простить Ди ее теннисные успехи. У них появилась общая травма — ключ к алгоритму Кевина Кисмета, — и Мэгги поспешила сообщить об этом Ди.

— Сто лет не виделись! Наверное, с тех пор как умерла… моя мама?.. — Ей было неловко использовать Франсин для затравки, но слишком уж она радовалась, что нашла товарища по несчастью.

— Ах да. Я слышала, — ответила Ди без ожидаемого сочувствия в голосе. Она заправила за ухо прядь волос и добавила: — Это ужасно.

— Да, спасибо… Я ведь помню — ну, что случилось с твоей мамой. И подумала… в общем, да. Конечно. Ужасно. Теперь я понимаю. Твоя мама, кстати, учила меня играть на пианино.

— Угу.

Бигль громко тявкнул.

— Да! Правда, я потом забросила это дело. Не из-за твоей мамы, конечно. Просто руки у меня оказались кривые.

Ди кивнула и окинула взглядом парк. По травке неподалеку от них вышагивал забавный малыш. За ним, изображая страшного монстра, шел папа.

— Чем сейчас занимаешься? — спросила Мэгги.

— Да вот, вернулась в Сент-Луис. Живу тут уже несколько месяцев.

— У-у, ясно…

— Я сама так захотела.

— Да?

Ди поставила одну руку на пояс:

— Я училась на Западе, но потом решила вернуться.

— Почему?

— Мне казалось, что это мой долг — после того, что случилось.

— Хм-м. Понятно. — Мэгги помолчала. — Извини, а что именно случилось?

— Волнения.

— А-а.

— Протесты!..

— Ну да, да, я в курсе. Значит, они еще не утихли?..

Ди прищурилась.

— Я-то сейчас живу в Нью-Йорке, — пояснила Мэгги. — В Куинсе и как бы в Бруклине. Прямо на границе между двумя районами.

— Ясно.

— Работы-работы у меня нет, но я понемногу помогаю соседям — людям, которые не очень хорошо знают английский. Хожу с ними по инстанциям, помогаю объясняться и все такое.

Мэгги очень хотелось подружиться с Ди — хоть с кем-нибудь подружиться в Сент-Луисе. Иметь здесь друга, который спас бы ее от семьи.

— Эй, — сказала она, — а приезжай-ка в гости! В Нью-Йорк! — Мэгги придала своим словам немного бродвейского блеска, растопырив пальцы и изобразив таким образом мерцание огней.

— Здесь еще очень много работы.

— Ну да, ну да.

— Слушай, мне пора…

— Ты отлично выглядишь, кстати.

— Спасибо.

— Все еще играешь в теннис?

Ди вздохнула:

— Нет. Нет, я получила травму. — Она добавила что-то про вращательные мышцы плеча. — Было очень тяжело. Но я многое переосмыслила в своей жизни.

— Слушай, — сказала Мэгги, почуяв, что Ди ускользает. — Тогда я, наверное, тебе не говорила… Но скажу сейчас: прими мои соболезнования. Насчет мамы. Теперь я понимаю, каково это…

Ди помрачнела:

— Опомнилась!

— Э-э… в смысле?

— Мэгги, ты забыла? Когда маме поставили диагноз, я устроила кампанию… Пыталась привлечь внимание общественности к проблеме рака молочных желез.

— Да, да, помню, конечно.

— Я наделала футболок и бейсболок и продавала их…

— …На свободном уроке, точно. Помню твой стенд. Розовый такой.

— Да. Розовые бейсболки, футболки и все прочее. Выручку я перечислила на онкологические исследования.

— Ага.

— Помнишь, что ты мне сказала?

Мэгги помотала головой.

— Ты сказала… Черт, Мэгги, ты правда забыла? Подошла к моему стенду и говоришь: «Ты хоть знаешь, откуда взялись эти футболки?»

— Так…

— А потом сама же и ответила: «Они из Китая. „Сделано в Китае“ значит „Сделано рабами“. Эти футболки шили в подвалах бедные дети, причем за гроши!» Ты принялась меня отчитывать — у всех на виду. За то, что я продавала футболки. Чтобы привлечь внимание людей к проблеме рака! А моя мать тем временем умирала. Если честно, я просто обалдела: как так можно?!

— Ну, я… Э-э, да. В смысле, это правда, но ты меня прости, я не хотела тебя обижать.

Ди покачала головой:

— Ты поступила ужасно мерзко.

— Я же извинилась!

— Потом я рассказала про это папе. И знаешь, что он ответил?

— Директор Холл?

— Он сказал: «Не принимай близко к сердцу, милая. Она же из Альтеров».

— В смысле?..

— В смысле все члены вашей семьи самолюбивы и зациклены на самих себе!

— Ого. Ну, ладно.

Бигль зарычал.

— Ты без конца с чем-то боролась, Мэгги. И всегда мимо кассы. Ты вечно возмущалась не тем, чем стоило.

— Зачем ты так… — пробормотала Мэгги.

— «Сделано рабами»! Господи! В нескольких милях к северу отсюда мир разваливается на части. Присяжные собираются оправдать этого копа — народ негодует . Я негодую. А ты даже не в курсе. Ты понятия не имеешь, что происходит.