Книга Ранняя пташка, страница 63 – Джаспер Ффорде

– Совершенно верно, но суд установил размер выкупа в пятьдесят тысяч, а у меня и одной тысячи нет.

– Значит, если ты проиграешь спор, – медленно промолвил я, – ты потеряешь генетические права на двух детей, вы с Триклом заработаете целое состояние, но «Гибер-тех» получит легальный доступ к двум детям, потенциально обладающим ценным геномом?

– Примерно так. Но если я выиграю, – добавила Лора, – никаких денег я не получу, зато сохраню права на своих детей.

– Ты очень храбрая.

– Нет, – печально произнесла она, – я просто девушка, у которой не осталось выбора и у которой были никчемные родители.

– Все могло бы быть гораздо хуже, – сказал я. – Они могли бы выставить тебя на продажу и продать все твои яйцеклетки на следующий день после того, как тебе исполнится шестнадцать, чтобы заплатить – не знаю, за новую крышу, пристройку к кухне и микроавтобус.

– Наверное. Но Трикл согласился только на такие условия. Грымза где-то рядом. Мне просто нужно получить какие-нибудь доказательства. Держи фотокамеру наготове, хорошо?

Спрыгнув со стойки, на которой она сидела, Лора жизнерадостно улыбнулась и вернулась к работе. Формально она была зимсонницей, но она честно зарабатывала свой хлеб. Существует огромная разница между достойными и недостойными бодрствующими.

Мой взгляд сам собой упал на стену, увешанную фотографиями пропавших без вести. Море лиц, и всех этих людей больше нет. Всех возрастов, обоих полов, никакой закономерности. Я разглядывал портреты, и мое внимание привлекла одна пара глаз, погребенных в нахлестнутой друг на друга пучине потерянных душ. Это были те самые глаза, которые смотрели на меня во сне с моментальной фотографии, на которой фотограф запечатлел нас с Бригиттой на Говере. Чарльз. Чарльз Бригитты. Протянув руку, я открепил фотографию от стены.

Пропавший мужчина работал санитаром в «Гибер-техе», и звали его, прочитал я, Чарльз Уэбстер. Он пропал без вести три года назад, вскоре после начала Зимнего сезона – приблизительно то же самое рассказывала о своем муже Бригитта.

И это было невозможно.

Я не мог узнать этого человека, поскольку не знал, как он выглядит. Сначала реальность, потом сон. Я почувствовал, как у меня снова начинает кружиться голова, и сквозь дверь в контору проникает пятнами солнечный свет, пробивающийся через крону раскидистого дуба. Я ухватился за стол, чтобы устоять на ногах, и постарался дышать размеренно и глубоко. Трикл не заметил случившийся у меня приступ наркоза, Лора погрузилась в бумаги, а Токката продолжала бушевать за стеклянной перегородкой. Я пытался успокоиться, повторяя: «Бригитта, Бригитта, Бригитта, Бригитта», чтобы унять нарастающую панику. Это сработало, и, несколько успокоившись, я мысленно прокрутил наиболее правдоподобный сценарий: я придал своему сну облик и имя Чарльза Уэбстера задним числом. И то, что его имя совпадало с моим, было чистой случайностью – и только.

– Что там у тебя?

Я вздрогнул от неожиданности, но это оказался всего-навсего Трикл.

– Какой-то тип по фамилии Уэбстер, – сказал я, протягивая ему ориентировку, – пропал без вести три года назад.

Посмотрев на фотографию, Трикл кивнул.

– Это произошло в мой первый сезон здесь. Его так и не нашли. На самом деле, – добавил он, – никто его и не искал. Персонал «Гибер-теха» – это проблемы «Гибер-теха». Чем вызван твой интерес?

Я принялся лихорадочно соображать.

– Мы воспитывались в одном Приюте, хотя между нами была разница в десять лет. Сестры очень любили Уэбстера и хотели знать, что с ним сталось.

– А, – сказал Трикл, – если хочешь, забирай себе.

– Спасибо, – сказал я и, сложив ориентировку, убрал ее в карман.

– Привет, Трикл, – сказала Джонси, входя в ударопрочную дверь и садясь на стул, чтобы стянуть сапоги. – Занеси вот это в реестр Контроля за грызунами и подправь мой личный счет, хорошо?

Она бросила на стол пакет для улик с двумя свежеотрубленными большими пальцами.

– Будет сделано, – весело заявил Трикл. – Значит, у тебя уже шестьдесят два, да?

– Шестьдесят три.

За матовым стеклом раздался еще один взрыв приглушенной ругани.

Переглянувшись, Трикл и Джонси улыбнулись, словно подобное происходило постоянно; затем мы услышали, как телефонную трубку швырнули на аппарат, потом что-то с грохотом пролетело через весь кабинет, пнутое ногой или брошенное.

– А Токката… любит ругаться, – заметил я.

– Послушал бы ты ее, когда она действительно разозлится!

Спохватившись, я достал из кармана отрезанный большой палец Бригитты. Он по-прежнему был завернут в носовой платок, запекшаяся кровь стала бурой. Почувствовав поднимающуюся в груди тошноту, я поспешно протянул сверток Джонси.

– Вот, – сказал я, – не хочешь записать на свой счет?

– О, ты просто прелесть! – воскликнула Джонси, с готовностью хватая добычу и аккуратно укладывая ее рядом с двумя другими пальцами.

С сияющим лицом она прошла к своему столу. Трикл сверкнул на меня взглядом, словно я только что вручил ей цветы, шоколадку и открытку.

– Мне казалось, ты обещал, что у меня не будет с тобой никаких проблем? – сказал он так, чтобы Джонси не услышала.

– Это же всего-навсего палец, – прошептал я в ответ.

– С Коттоном у них все начиналось так же, – проворчал Трикл, – сначала палец, потом подарок, потом как бы настоящий кофе в «Уинкарнисе». Не успеешь опомниться, как окажешься первым в списке тех, с кем она хочет спариться. Если такое случится, ты за триста евро опишешь, на что это похоже?

– Нет.

– А Коттон описал, – проскулил Трикл.

– Я не Коттон.

Джонси ничего этого не видела и не слышала, полностью поглощенная печатаньем отчета на пишущей машинке, больше похожей на старинный орга́н. Трикл взял палец Бригитты.

– Кстати, чей он?

– Бригитты, – сказал я, – из «Сиддонс».

– Бригги пустилась странствовать? – пробормотал Трикл. – Жаль – она была по-своему привлекательной, хоть у нее вечно был недовольный вид. Поразительные глаза, и она потрясающая художница. Как-то раз у меня с ней было свидание.

– Неужели? – спросил я, вовсе не собираясь выразить своим тоном сомнение.

Трикл вздохнул.

– Если хочешь знать, – сказал он, – я купил свидание с ней на благотворительном аукционе в пользу Приюта Двенадцатого сектора. Мои шутки и анекдоты не показались Бригитте даже отдаленно смешными, а когда при расставании я попытался ее поцеловать, она пригрозила, что укусит меня за нос. Уточнять она не стала, но я рассудил, что о втором свидании нечего и думать.

– Очень проницательно с твоей стороны.