Онлайн книга «Всего лишь тень»
|
– Можно и так посмотреть. Я не очень давно знаю Кароль. А Хлою видел всего два раза. Нет, три, на самом-то деле… В последний раз вы там были! – Как вы знаете, я разыскиваю типа, который ее преследует и… – Какого типа? – прерывает его Квентин с циничной улыбкой. – Вы действительно верите, что он существует? Он качает головой с видом слегка опечаленным и откровенно снисходительным. – Только не говорите мне, что вы на это купились, Александр! Гомес не отвечает, давая медбрату раскрыть свои карты. – Вы его видели? Этого загадочного преследователя, вы его видели? – Нет, – признается Александр. – Никогда. – Одна Хлоя его видела! Откровенно говоря, мне ее жаль. – Просветите меня, – приказывает майор. – Вы кажетесь настолько уверенным в себе… – У Хлои приступ острой паранойи. Судя по тому, что рассказывала Кароль, это не в первый раз. – Правда? – удивляется коп. – Скажем так: у Хлои всегда были параноидальные наклонности. Вы понимаете, ощущение, что все плетут заговоры у нее за спиной, что люди ревнуют и завидуют ее успехам, что они хотят отомстить и желают ей зла… Квентин сопровождает свою речь выразительной, слегка театральной жестикуляцией. – Но тут она вступила в фазу бреда, что намного серьезней. Такое иногда случается. Как правило, субъекты, имеющие параноидальные наклонности, рискуют вступить в эту фазу ближе к сорока годам. – А что это такое, параноидальный бред? – спрашивает майор. – Говоря по-простому, это когда пациент создает целую систему, вполне логичную, но основанную на искаженной реальности. – А еще яснее? – Хлоя просто выдумала воображаемого преследователя. – Вы хотите сказать, она лжет? Всем? Они остановились, Квентин смотрит собеседнику прямо в глаза. – Нет, Хлоя не лжет: она убеждена, что этот человек действительно существует. Я даже думаю, что на этой стадии она его видит. Как вы сейчас видите меня. – А как вы объясните вещи, которые перемещаются у нее дома? – Вполне возможно, что она сама их переставляет. Или уверяет себя, что их поменяли местами, пока ее не было. Она приписывает этому загадочному незнакомцу любое событие, пусть самое безобидное и пустячное. Мертвая птица на пороге дома? Ее точно подложил он. Рисунок на машине? Он нарисовал. Тачка, которая ехала за ней чуть ближе обычного? Опять он… Вы следите за моей мыслью? – Но… А нападение? Квентин присаживается на низкую ограду, тушит подошвой окурок. Гомес остается стоять рядом. – Какое нападение? – Хлое вкатили наркотик, и она очнулась совершенно голая посреди леса. Медбрат опять сокрушенно улыбается: – Готов поспорить, что не было ни одного свидетеля! – Не было, но… – Она была ранена? Были на ней следы насилия или… чего-то другого? – Нет, – признает Александр. – Не мне учить копа, что любое нападение оставляет следы, верно? Она утверждает, что была изнасилована… Она обращалась к медику, к медэксперту? Гомес кивает. – И что? – И ничего, – уступает коп. – Видите! Она все выдумала, – заверяет медбрат. – Это часть ее сценария. – Тут, мне кажется, вы слегка перебарщиваете! Квентин разглядывает здание-крепость за спиной майора. – Учитывая те случаи, с которыми я ежедневно сталкиваюсь за этими стенами, могу вам сказать, что не нахожу в ее случае ничего удивительного. Я видел вещи куда более ошеломительные! Но с паранойей проблема в том, что пациент отказывается признать, что болен. Это стало бы крушением всех его убеждений, концом того мира, который он создал… Эти больные хуже всего поддаются лечению. У нас сейчас таких несколько. Я знаю, о чем говорю, можете мне поверить. Гомес тоже присаживается. – Хлоя яростно отталкивает всех, кто пытается объяснить ей, что она больна и должна лечиться, – продолжает Квентин. – Она считает их врагами. Именно так и случилось с Кароль. Я дал ей координаты специалиста, очень хорошего. Но когда Кароль попыталась убедить Хлою к нему обратиться, та воспротивилась. И до такой степени, что больше не желает с ней разговаривать… Хотя они двадцать лет были лучшими в мире подругами! Александр прикуривает новую сигарету, и ему кажется, что у той странный привкус. – Вы ведь спите с ней, не так ли? – бросает Квентин. Коп не отвечает; медбрат воспринимает его молчание как признание и продолжает свой монолог. – Заметьте, я вас понимаю, она и впрямь очень привлекательна! Я обратил на нее внимание в первый же раз, когда увидел. Она ослепительна. Но я тут же почувствовал, что она опасна. – Опасна? – Есть в ней что-то подспудное, – уточняет медбрат. – Я таких замечаю за километр! Это отчасти моя профессия, надо признать. – Ладно… подводя итог тому, что вы мне сказали, Хлоя серьезно больна, и я ничего не могу для нее сделать. – Вы теряете время, майор. Можете вести расследование хоть десять лет, вы никогда не найдете этого психопата. Потому что он существует только в голове у Хлои. И нигде больше. Поэтому, если вы действительно хотите ей помочь, постарайтесь убедить ее обратиться к специалисту. Желательно к хорошему. – Судя по тому, что вы мне рассказали, эта миссия невыполнима! – Кто знает… Любовь иногда творит чудеса! Некоторое время они молчат, потом Гомес возвращается к теме: – И все же в вашей теории меня смущает одна вещь… Вся эта история серьезно навредила Хлое: пост генерального директора уплыл у нее из-под носа, она потеряла своего парня, лучшую подругу… – Верно. Хлоя причинила себе зло, вы правы. Она могла бы даже окончательно себя разрушить. Это и есть самоуничтожение. Гомеса бросает в дрожь при мысли о попытке самоубийства, о которой Хлоя ему рассказывала. – Но почему? – Только хороший психиатр мог бы вам ответить! Кстати, Хлоя и сама этого не знает. Она действует бессознательно. – Полагаю, она чувствует себя виноватой в несчастном случае, который произошел с ее сестрой, – делает попытку Гомес. – Да, Каро мне рассказывала. На самом деле вполне вероятно. Может быть, она накладывает на себя наказание, потому что считает себя виновной. Она придумала себе палача и кару. – Но почему сейчас? Почти тридцать лет спустя! Это не имеет смысла. – Напротив, имеет, и еще какой. Все это случилось в тот момент, когда она должна была окончательно добиться успеха. Чудесный любовник, директорский пост… У нее было все. А у ее сестры больше ничего нет. Начинаешь понимать, Александр? |