Онлайн книга «Лестница в небо»
– Ничего. – Ничего не может быть. У тебя такой вид, будто ты призрака увидел. Очевидно, что-то было не так. Я огляделась и заметила пожилого мужчину, который пристально смотрел на нас – с таким лицом, каких раньше я и не видела. Казалось, в нем сочетались унижение, печаль и приятие – все сразу. Он приближался к нам медленно, опираясь на палку. – Морис, – произнес он с сильным нью-йоркским выговором, дойдя до нашего столика. – Это же вы, правда? – Здравствуйте, Дэш, – ответил ты, вставая и пожимая ему руку. – Давно не виделись. – Всего лишь пять лет. Вы не сильно изменились. Стали чуть старше, конечно, но все равно по-прежнему привлекательны. – Спасибо, – сказал ты, улыбнувшись, и стало ясно, что он не отойдет, поэтому ты пригласил его сесть с нами, что он и сделал, чуть меня потеснив, когда занимал место напротив тебя. Вы оба некоторое время посидели молча, просто глядя друг на друга, и когда пауза уже начала ощущаться неловкой, я представилась и он пожал мне руку, в свою очередь тоже назвав себя по имени. Конечно, имя это я узнала. Ни одной его книги я, правда, не читала, хотя давно собиралась, поскольку издавали его уже не один десяток лет, и репутация у него была хорошая. – Вы где-то выступали вместе? – спросила я, переводя взгляд с одного на другого. – Так и познакомились? – О нет, – ответил Дэш. – Морис ни за что не уступит сцену, особенно кому-то настолько ветхому, как я. Нет, мы познакомились много лет назад, когда он только еще пытался поставить ногу на лесенку. В Севилье это было – или где? – В Мадриде, – сказал ты. – Точно, в Мадриде. Эрих Акерманн получал какую-то награду, по-моему… – То была не награда, – сказал ему ты. – Просто обед. – Боже милостивый, вот так память! – воскликнул он, всплескивая руками, и я заметила густые пигментные пятна на обеих, от которых кожа потемнела. – Вы помните все так, будто это случилось вчера. Может, и не забыли, что мы тогда ели? В ответ ты лишь улыбнулся, но не сказал ничего. – Как бы там ни было, – продолжал он, – мы с Морисом встретились в тот день и крепко подружились. На какое-то время, во всяком случае. Он жил у меня в квартире в Нью-Йорке… сколько это было, год? Полтора? – Меньше, – ответил ты. – В пределах десяти месяцев. – Ну ладно. Препираться из-за пустяков мы не станем. Интересные то были дни, насколько мне помнится. Мы не разлучались – представляли собой довольно причудливую пару. – Не вполне пару, – перебил его ты. – Я знакомил его со всеми, кого имело смысл знать. Мы ужинали с миссис Астор [43], выходные проводили с Эдмундом на Огненном острове, ездили на побережье Амальфи и ночевали там у Гора и Хауарда. Мы даже вместе смотрели игры “Реактивных”, точно? – Но ты ж терпеть не можешь спорт! – сказала я, удивленно повернувшись к тебе. – А вот я его люблю, – сказал он. – И Морис был… какое бы слово тут ловчее подобрать? Покладист. Очень покладистым был юношей. До определенного предела, конечно. – Он умолк на миг и глубоко вздохнул. – Но затем вышел его роман, и ему стало слишком уж некогда со мной возиться! – Дело вовсе не в этом, – холодно произнес ты. – Мне пришлось много ездить, и… – Я же говорю, вы были очень заняты. Вы когда-нибудь читали Эриха Акерманна, дорогая моя? Я покачала головой. – Я не читаю книг фашистов, – сказала я. – Это почему же? Если их игнорировать, для чтения останется не так уж много чего. Все писатели – фашисты. Нам нравится контролировать высказывание, и мы сокрушаем всех, кто осмеливается с нами не соглашаться. – Вы здесь на чтения? – спросил ты, не успела я возразить на это замечание. – Да, у меня вышел новый роман. Вы не знали? – Нет, как называется? – “Дополнение к завещанию Агнес Фонтен” [44]. – Простите, не слышал о нем. – Он широко рецензировался. Ты пожал плечами. – Ну, я тогда точно возьму в фестивальной книжной лавке, а вы мне подпишете. – Помню первый раз, когда подписал вам книгу, – произнес он, подаваясь вперед. – Дело было ранним утром в Нью-Йорке, и вы жили в гостинице с Эрихом – делали для него то, что вы там для него делали в те дни. Помните? – Нет, – ответил ты. – Ну а я – да. Я прочел вашу вторую книгу, кстати, – продолжал Дэш. – Как там она у вас называется? “Садовый сарай”? – “Дом на дереве”. – Не так хороша, как “Два немца”, правда? Интересно, как к ней отнесся бедный старик Эрих. – Ну, к тому времени, как книга вышла, он уже умер, поэтому сомневаюсь, что он вообще к ней как-то отнесся. – Разумеется, умер, – произнес американец. – Один в Берлине, да? Я где-то читал, что мертв он был неделю, прежде чем кто-то обнаружил его тело. Кто-то из соседей пожаловался на вонь. Какой грустный конец у блистательной карьеры. – Мне казалось, вы его вовсе не ценили? – С чего это вы взяли? – Из сотен критических замечаний, которые вы отпускали о его работе, пока были с ним знакомы. – Ой нет, – произнес он, похоже придя в ужас от подобного обвинения. – Я в высшей степени восхищался Эрихом. Его романы будут помнить, думаю. А скандал утихнет. Стихи тоже будут жить. – Он всегда говорил, что они непродуманны. – В этом он ошибался. Но опять-таки – ошибался он во многом, верно? Не успел ты ответить, как к нам подошла юная фестивальная помощница и сказала, что проводит Дэша на его встречу с читателями. Он осторожно встал, долго приспосабливая свое тело к вертикали и стараясь половчее ухватиться за трость, после чего глянул на нас сверху вниз и улыбнулся. – Ну, позже, возможно, увидимся, Морис, – сказал он. – Маловероятно, – ответил ты. – После моего выступления мы первым же поездом возвращаемся в Лондон. – Может, оно и к лучшему, – сказал он, после чего, отворачиваясь, помахал в воздухе рукой. – До свиданья, мальчик мой. Рискну предположить, мы никогда больше не встретимся. Я смотрела ему вслед, пока он уходил, и меня разрывало между смехом и смятением. – Сварливая старая свинья, – пробормотал ты. – Некогда он был в меня влюблен. – Правда? – спросила я. |