Книга Лестница в небо, страница 53 – Джон Бойн

– Ой, не будь таким педантом, ты прекрасно понимаешь, что он имел в виду. И это все, что тебе покоя не дает?

– Нет, еще мне не дает покоя другое: я ни секунды не верю, что Роберт – негодный отец.

– Конечно, нет, – согласилась она. – На самом деле он очень хороший отец.

– Тогда за каким же чертом?.. – Я умолкла и ущипнула себя за переносицу, чтобы сдержать гнев. – Серьезно, Ребекка, если ты так считаешь, тогда зачем же идешь в суд и утверждаешь там обратное? И зачем тебе при этом моя помощь?

– Потому что иначе он не даст мне забрать с собой детей, – ответила она.

– Куда забрать?

– В Америку.

– Зачем тебе в Америку? Ты имеешь в виду – в отпуск?

Она раздраженно хохотнула в ответ, как будто никак не могла взять в толк, что ей приходится объяснять такие очевидные вещи.

– Нет, мы туда переезжаем.

– Кто туда переезжает? И зачем? И с каких это пор?

– О боже мой, Идит. Столько вопросов! Это как беседовать с мисс Марпл. Арьян, мальчики и я – мы все переезжаем туда из-за его телесериала. В Лос-Анджелес, ты не поверишь.

– Ну, для него это хорошая новость, надо думать, – сказала я. – Но как же мальчики? Как быть с их образованием?

– В Америке школы имеются, насколько я понимаю.

– Да, с металлоискателями в каждом дверном проеме, чтобы не впускать стрелков.

– Ой, не преувеличивай.

– А как же их друзья?

– Заведут себе новых.

– Почему ты мне об этом раньше ничего не говорила?

– Извини, я думала, что сказала. Ну, я сообщила маме, поэтому не сомневалась, что она передаст.

– Ну вот не передала. Я впервые обо всем этом слышу. И что сказала мама?

– Очень расстроилась. Завела волынку о том, как станет скучать по мальчикам, не будет видеть, как они растут, и все это фа-фа ля-ля. Я ей говорю: “Мам, самолеты уже изобрели! Можешь прилетать в гости когда захочешь”. Хотя не пойми меня неправильно, Идит. Я не имела в виду буквально, когда б она ни захотела. Вероятно, нам будет некогда с новым кругом знакомств, поэтому, пожалуйста, не считай, будто кто-то из вас может просто объявляться без предупреждения.

– Уму непостижимо – ты не сказала мне всего этого лично. Я тоже буду скучать по мальчишкам. И Морис будет. Ты же знаешь, как он любит детей.

– Ну, тебе не стоит сильно беспокоиться. Этого не случится еще пару месяцев, и нам еще нужно разобраться тут кое с чем, а уже потом билеты бронировать. Но видишь ли, Роберт совершенно меня достал со всем этим. Отказывается отпускать мальчиков, а поскольку опека у нас сейчас совместная, мне не разрешают выезжать с ними из страны без его позволения.

– Это совершенно разумно, – сказала я. – Какому отцу захочется разлучаться со своими сыновьями?

– Он такой, блин, эгоист, – сказала Ребекка. – И всегда им был. Если когда-нибудь заведешь себе детей, надеюсь, ты дважды подумаешь, прежде чем вписывать имя Мориса в их свидетельства о рождении. Это дает мужчинам все эти права, которые иначе ты б могла им и не предоставлять, и давай будем честны – когда это они пропускали нас в чем-нибудь вперед? Не то чтоб тебе нужно было о чем-то подобном беспокоиться. У тебя ж сплошь одна карьера, карьера, карьера на уме, правда? Мы в этом смысле так отличаемся друг от дружки. Во мне всегда была эта глубокая материнская жилка.

Я чуть не расхохоталась. Не просто от черствости ее замечаний, она, в конце концов, знала про мои выкидыши – ну или хотя бы о некоторых, – а от ее допущения, что наш брак тоже завершится провалом, как и ее.

– Послушай, – сказала я. – Ты не можешь рассчитывать, что я стану давать показания, будто он скверный отец, когда все не так. Этого я делать не стану.

– А почему? Мне не кажется неразумным, если человек первым делом привержен собственной сестре.

– Я думаю, что в такой ситуации буду первым делом привержена детям. И тому, следует ли, по моему мнению, разлучать их с их любящим и самоотверженным отцом. Сами они как на это смотрят? Предполагаю, что Роберта оставлять здесь они не хотят?

– Ох нет, они так ему на шею и вешаются, – сказала она мне. – Они вообще не хотят уезжать из Англии. Но это ни в какие ворота. Я не намерена жить под диктовку девятилетки и шестилетки.

– Эдварду семь, – поправила ее я.

– Ой заткнись, Идит, – сказала она. – Послушай, мне от тебя всего-то и нужно, чтоб ты села перед судьей и сказала, что у Роберта несносный характер, что он обзывал мальчиков и как-то раз грозился меня стукнуть, такое вот.

– Я не намерена этого делать! – воскликнула я.

– Это займет не больше часа. А потом можешь возвращаться к своей книжке или своим студентам – или чем там заняты все твои дни.

– Ребекка, я не собираюсь лгать в суде. Тем более о чем-то настолько важном. Это лжесвидетельство уж во всяком случае. За такое я могу сесть в тюрьму.

– Многие и в тюрьме книжки писали. Погляди на Джеффри Арчера ^[49].

– Я не уверена, что хочу Джеффри Арчера как образец для своей карьеры.

– Вот же у тебя снобизм-то. Он продал миллионы экземпляров своих книжек по всему миру, а это больше, чем удалось тебе. Да и вообще – ни в какую тюрьму ты не сядешь, просто все драматизируешь. Держись своей версии, и никто не сможет доказать, что ты врешь. Если ты мне с этим не поможешь, условия опеки с хорошей точностью останутся точно такими же и мы не сможем никуда уехать. А для Арьяна это большая возможность, в конце концов.

– А сам он что, поехать не может?

– Ой нет, – ответила она. – Одного я его не отпущу. Наши отношения нипочем не переживут такой дали. Он там, скорее всего, встретит кого-нибудь еще. В Голливуде полно телочек, и им всем лишь бы урвать что пожирнее.

– Извини, Ребекка, – сказала я, пытаясь говорить как можно более твердым голосом. – Но этого я делать не стану. Я не собираюсь лжесвидетельствовать, не намерена лгать о Роберте и не хочу подвергать опасности будущее своих племянников. Извини, но нет.

– Невероятно, какая же ты эгоистка, – произнесла она после долгой паузы.

– Напрягись и поверь, – ответила я.

– Идит, ты единственная, кого я могу об этом попросить. Просить подруг о такой услуге будет чересчур, а кроме того, у меня на самом деле нет подруг. Все они за годы, похоже, как-то разбежались почему-то. Из ревности, видимо. Женщины всегда ко мне ревниво относились. Ну, тебе-то об этом известно лучше прочих. Нет, помочь мне должна ты. Кто-то из семьи.