Онлайн книга «Серьга Артемиды»
– Твой отец нашел родителей Джесс? – перебила Настя. – Понятия не имею, он мне не говорил. – Ой, ты скажи ему, чтоб не искал, – перепугалась Джессика. – Я тебя умоляю! – Как же не искать? А что делать? Она махнула рукой и огляделась по сторонам: – Да придумается чего-нибудь! Зуб даю! На работу устроюсь! – Как на работу без документов? – в Насте продолжала говорить бабушка Марина Тимофеевна. – Тебе документы и деньги нужны в любом случае!.. – Документы выправлю, вон в легавке заявление у нас взяли и зарегистрировали даже, заработаю, квартиру буду снимать. Слушай, а ты в театральном учишься, да? На каком курсе? Ты в кружок ходил? Я ходила, Настя знает, там, у нас. Ты, главное, отцу скажи, чтоб он не искал ничего. У меня родители… того, не сахар с медом. Пьющие они сильно, отпускать меня не хотели, на хозяйстве кто-то должен впахивать, а я тю-тю, сбежала от них! Ихнее хозяйство, пусть сами и впахивают. Даня почесал голову, отчего сделался необыкновенно лохмат. – Сказать-то я могу все, что угодно, только вряд ли папа меня станет слушаться. Он, между прочим, никого не слушается. – Он крутой, да? С охранником ездит! Он кто? Олигарх? Такая хорошая профессия – олигарх, да? Если б я не была артисткой, выучилась бы на олигарха! Теперь феминизм, и женщины тоже могут на олигархов поступать, да?.. Только там уж точно все блатные, да? На этот раз Даня Липницкий почесал нос, а не голову. – Дело в том, что олигарх – не профессия. Это такое… положение в обществе. Олигархия есть смычка капитала и политического влияния. Джессика засмеялась. – Ты такой умный, да?.. А чего тогда на олигарха не учишься, а на артиста? – Да я, собственно, и на артиста не… – тут он замолчал и посмотрел на Настю, – между прочим, что ты хочешь делать? Ты позвонила и сказала, что у тебя есть план. Но я не понял, какой именно. Никакого плана не было, а тот, что был, оказался выполнен – вот он, Данила Липницкий, вот она, Настя Морозова, герой и героиня в уютном московском кафе – в сценариях положено, чтоб кафе обязательно было уютным и желательно московским, – и с ними никчемушная подружка героини, мелет языком невесть что. Хорошо бы, конечно, он под столом держал ее за руку, но он не догадается взять, конечно!.. – Я хочу выяснить, куда пропали часы Светланы Дольчиковой, – выдала Настя первое, что пришло ей в голову, и заглянула под скатерть, чтобы понять, далеко ли его рука и коленка от ее руки и коленки. Оказалось, далековато. – Мне кажется, все дело в этих часах!.. – А как мы можем выяснить? – Поедем в институт и спросим, может, кто-нибудь видел, как она их снимала, например! Может, она их просто в туалете забыла! – на ходу сочиняла Настя. – Там было полно народу, – возразил Даня. – А сейчас, должно быть, никого. – В этом вся фишка! Остались преподаватели и сотрудники, а они Дольчикову хорошо знают! Знали! Может, кто-то и обратил внимание, что часы пропали!.. И вдруг мы их найдем!.. – Не знаю, – проговорил Даня с сомнением. – Папа сказал, чтобы мы в это дело не лезли. Он был уверен, что мы полезем!.. – Ой, Дольчикова! Она такая миленькая, прелесть! Так жалко, жуть просто, ну, просто жуть!.. Могла бы жить и жить! Она же от передоза, да?.. В комментах писали, что прям со шприцем в вене и нашли! – Что за чушь! Никакого шприца не было! – одновременно и очень громко, на весь зал, заговорили Настя с Даней. – И передоза не было! Она на прослушивание приехала!.. Роскошный официант с разгону притормозил возле столика и спросил, не нужно ли им чего. Настя попросила фраппе на миндальном – ясное дело! – молоке, Джессика самую большую кружку капучино, а Даня чай под названием «Марокканская мята». – У меня аллергия на лактозу, – пояснила Настя с гордостью. – Я молоко не могу пить. Только миндальное или кокосовое. Джессика поняла, что сплоховала, и моментально огорчилась – она же читала в Сети, что нынче никто не пьет молока из-за этой самой лактозы! У всех молодых, деловых и продвинутых должна быть аллергия на лактозу и еще на этот… как его… глютен! Теперь нельзя съесть булку и запить ее молоком прилюдно, приходится по секрету от всех, дома, иначе про тебя подумают, что ты отсталая или из провинции. – Зря ты химию всякую глушишь, – заметил Даня, когда принесли фраппе «на миндальном». – Да у меня аллергия, – возмутилась Настя. – И это не химия никакая, а здоровое питание! – Я не уверен, – Даня нагнулся к ее стакану и понюхал. – Мало ли чего туда насобачили! Мы с папой однажды в воскресенье решили торт печь. Ну, нашли рецепт, а там как раз это миндальное молоко, будь оно неладно. – Ты сам печешь?! – изумилась Джессика. – Плохо, – признался Даня. – А папа умеет. Он все умеет! Он же меня растил. И еще бабушка. – У него мать умерла, – сказала Настя и добавила с грустной гордостью: – У него мать, а у меня отец. Джессика уважительно покивала. – У нас как раз дома миндаль был, большой пакет, килограмма два, наверное. И стали мы из миндаля этого молоко делать. Получилась у нас в итоге жидкость, белая такая, ни запаха, ни вкуса. Короче, нет в твоем стакане никакого миндального молока, зато сплошные достижения химической промышленности, слава ей. Настя посмотрела на свой стакан. – Ерунда, – неуверенно сказала Настя. – И кокосовое тоже?! – спросила глупая Джессика с восторгом. – Ну, кокосы вообще экзотика! Они почти нигде не растут, если смотреть в планетарном масштабе. – Ты такой умный, да?.. А что ты читаешь?.. – Лавкрафта. – Умный, жуть, – констатировала Джессика. – И прям вот такую здоровенную книжку всю прочитаешь?! Насте не нравился разговор – весь разговор ей не нравился! Перестал нравиться после того, как заговорили про поступление на факультет олигархии и про передоз у Дольчиковой!.. Она чувствовала себя странно, словно в присутствии бабки Марины Тимофеевны – неизвестно, когда и на какую мину наступишь, и что произойдет после этого. Даня был просто Даня – длинноносый и длинноногий лохматый красавец, немного не от мира сего, именно таким она и увидела его, вернее, полюбила с первого взгляда, когда он сидел на кадке, а ее выгнали из аудитории, не дослушав про «скобки года»! И этот сегодняшний старый Даня показался ей совершенно новым и чужим. У него какая-то отдельная, непонятная, высшая жизнь. Кажется, ему все равно, кто и что о нем подумает и соответствует ли он представлениям о том, каким должен быть устроенный столичный молодой человек при высокопоставленном папаше. Он читает в кафе толстую книгу, а по выходным печет торт с миндалем – так никто не делает! А если делает, не признается, это не положено, так нельзя! |