Онлайн книга «Дом соли и печали»
|
Звук бьющегося фарфора заставил меня опомниться. Ваза, стоявшая в книжном шкафу, взорвалась и разлетелась по всему полу на сотни острых осколков. Все повернулись к источнику шума, и я невольно всхлипнула от облегчения. На верхней полке неожиданно начал двигаться мраморный бюст Понта, словно его толкала чья-то невидимая рука. Покачнувшись, он на короткий миг застыл в воздухе – будто ждал, пока все посмотрят, – и с грохотом рухнул на пол. Онор и Мерси, стоявшие рядом, завизжали и бросились прочь. Обе были босиком – они наотрез отказались надевать моряцкие ботинки, которые выдал отец, – и теперь со слезами доставали из окровавленных ступней осколки. Заглушая их всхлипы, сверху донесся долгий мучительный вопль. Звук становился все выше и пронзительнее, а потом неожиданно оборвался. Я почувствовала, как волосы на затылке встали дыбом. – Что на этот раз? – спросил отец. Ленор сползла на край оттоманки и выпрямилась. Впервые с того дня, как пропали Розалия и Лигейя, в ее взгляде появились четкость и осмысленность. Она молча указала на потолок. Воздух пронзил еще один душераздирающий вопль. – Морелла, – прошептала Мерси, глядя на поднятый палец Ленор. Я ощутила резкий спазм в желудке. Мысли мгновенно прояснились, зловещий смех в моей голове наконец замолк. – Близнецы! – Всем оставаться здесь! – выпалил отец. Крики Мореллы, наполненные болью и отчаянием, становились все громче и раскатывались по дому, словно смертоносное цунами. – С ней?! Я оглянулась на Мерси и Онор. Они боялись меня! – Мерси! Они испуганно попятились назад, и я почувствовала жжение в глазах от досады. – Папа, не оставляй нас, пожалуйста! – взмолилась Мерси, протянув руки, чтобы отец вынес ее из комнаты. Отец нетерпеливо рыкнул и вернулся. Присев на корточки, он крепко обнял маленьких граций. Я крепко сжала пальцы, до боли выкручивая суставы, не в силах посмотреть в глаза своим сестрам. Я напугала их. Они действительно считали, что я убила Верити. Неожиданно стало трудно дышать. В ночь, когда я увидела мотыльков, призрак Эулалии обвинил меня в убийстве. Я списала это на плохой сон, на страшный приступ лунатизма. Но что, если я ошибалась? Что, если Косамарас заставила меня столкнуть Эулалию с обрыва, а Эдгара – из окна? Когда это произошло, я точно не была рядом с Кассиусом. Нет! Я никогда не смогла бы причинить вреда своим сестрам. Ни за что! Косамарас просто пытается меня одурманить. Или нет? Если она могла вернуть к жизни мертвого, создать из ничего десятки роскошных балов и заставить меня поверить в существование человека, которого на самом деле не было, то я боялась представить, на что еще она способна. Что же я сделала со своей маленькой сестренкой?! Папа разомкнул объятия. – Я нужен Морелле и прошу вас проявить храбрость, – сказал он, целуя Мерси и Онор в лоб. – Мои маленькие храбрые морячки. Камилла… Мне может понадобиться твоя помощь. Она побледнела: – Но я ничего не знаю о родах. За ней ухаживала Аннали. Она общалась с акушеркой. Она помогала во время маминых родов. Отец внимательно оглядел меня и вздохнул: – Я не могу взять ее туда в таком состоянии. Меня невероятно раздражало, что он говорит обо мне в третьем лице, будто я не в состоянии адекватно поддержать разговор. Но, посмотрев на столовый нож в его руке, я подумала, что у него есть на то основания. Я постаралась успокоиться и говорить как можно более ровным голосом: – Акушерка оставила здесь книгу, когда приезжала в последний раз. Там есть рисунки. Вы с Камиллой сможете ориентироваться по ним, там все очень подробно. Папа с облегчением улыбнулся: – Спасибо, Аннали. Можешь дать ее нам? Пожалуйста? Словно марионетка, движениями которой руководили против ее воли, я осторожно подошла к книжному шкафу, откуда упала статуя. Достав с полки толстый том, я провела рукой по истрепанной обложке. Возвращаясь к папе, я обошла груду обломков фарфора и мрамора… и оцепенела. Чьей-то невидимой рукой в пыли было выведено два слова: «Я ЕСТЬ». Рядом с этим местом находились только Мерси и Онор, но они отбежали сразу же после того, как разбился бюст Понта. Они не успели бы ничего написать. В моей душе забрезжила слабая надежда. Может, это все-таки Кассиус? В глазах потемнело: послание вполне могла оставить Косамарас, чтобы я извела себя сомнениями. – Аннали! – поторопил отец. Передав ему книгу, я снова оглянулась, почти не надеясь увидеть там заветных слов: скорее всего, это лишь очередные игры разума, как и все остальное. Но послание по-прежнему было на месте. – Папа, я должна тебе кое-что показать… Сверху раздался еще один вопль. – Не сейчас, – отрезал отец и вместе с Камиллой выбежал из комнаты. Воздух пронзила ослепительно-яркая молния; через несколько мгновений прогремел гром, эхом отозвавшись в моей груди. Я затаила дыхание. Даже рокот бури не мог заглушить криков на четвертом этаже. – Нужно срочно послать за акушеркой. – Онор подошла к окну, завороженно наблюдая за грозой. – Как думаешь, кто-нибудь доплывет в такую бурю? – Я могу. Это было пустяковое поручение, но мне очень хотелось доказать сестрам, что я не чудовище, как им теперь казалось. – Я могу взять шлюпку или динги [37], если ветер слишком сильный. Прежде чем кто-либо успел мне ответить, с каминной полки соскользнули большие золотые часы, и по полу с грохотом разлетелись осколки стекла и шестеренки. В противоположном конце комнаты неожиданно заиграл рояль: клавиши опускались и поднимались сами по себе, издавая уродливые, фальшивые звуки. Казалось, будто кто-то топал по костяным клавишам из стороны в сторону. Полтергейст вернулся. Мерси завизжала от страха и выбежала из комнаты, следом за ней бросилась Мерси. Ленор молча посмотрела на меня. Ей явно было не по себе наедине со мной. – Иди за ними. Скорее всего, они побегут в комнату Мореллы, а им там сейчас делать нечего. Ленор закусила губу и кивнула. – Ленор! – окликнула я сестру у двери. – Ты правда не помнишь Кассиуса? Она покачала головой. – А балы? Танцы? Это я тоже придумала? Ты ведь была со мной почти на всех! Ленор открыла рот, словно собиралась дать отрицательный ответ, но почему-то замялась. Затем она мотнула головой – один раз, другой, третий, – будто пыталась избавиться от морока. И тут она заговорила в первый раз после похорон Розалии и Лигейи. |