Книга Консумация, страница 10 – Елена Болотонь

Ласковая улыбка становится шире. Быстрый взгляд на мужское лицо, и снова прячу глаза. Пальцы дрожат от волнения. Близость с ним невыносима. Чувствую себя крохотной, слабой.

— Скажи, Лима. У тебя есть какое-нибудь желание?

Не верю ушам. Он так добр и серьёзен. Решаюсь открыть ему самое заветное, свою душу. Мне хочется поделиться с ним.

— Мечтаю увидеть рассвет.

— Рассвет?

Господин, похоже, удивлён. Он чуть прищуривается, пытается уловить смысл, понять. Смотрит на меня очень внимательно, выжидает.

— Тот, который был раньше на Зе… Тере ещё до новых времён.

— Всего лишь рассвет?

Правитель хмыкает, а потом смеётся.

— Наивная, юная Лима, — произносит он. — Я могу исполнить любое твоё желание. А ты мне говоришь про рассвет… Скажи. Что хочешь ещё? Может, что-то более важное? Деньги, другое жильё, лучшие условия, образование?

— А что надо отдать взамен?

Мой голос звучит очень тихо. Так тихо, что, кажется, его слышу лишь я. Хорас Ашиль молчит. Он обходит меня и останавливается сзади. Так близко, что я слышу мужское дыхание. Где-то около уха. Где-то возле виска. Руки правителя ложатся мне на предплечья, сжимают их нежно и ласково.

— Ты не глупа. Давай, буду честным. Ты станешь моей. Ведь я понравился тебе, так?

— Я вас совсем не знаю, — продолжаю шептать, словно боюсь спугнуть наваждение.

Очень сладко говорит леварец, предлагает настоящую сказку. Так легко и просто, будто цель у него — радовать нищих девушек из общины. Насекомых тоже привлекает нектар плотоядных цветов. Вкусно пахнут, ярко цветут, только несут в себе смерть.

— Узнаешь.

Набираюсь наглости, воодушевлённая предложением.

— Но почему вы решили, что нравитесь мне?

— Твоя кровь переполнена предвкушением. Ты дрожишь. Тебе нравится сила, а я могу защитить.

Руки леварца уверенно и плавно скользят по локтям, запястьям, крепко сжимают ладони. От тепла и странных ощущений в теле появляется напряжение. Кажется, я хочу согласиться. Лишь бы он не останавливался, продолжая нехитрую ласку. Пусть бы дальше ласкал.

В тумане, какой-то сладкой пелене разворачиваюсь. Тьма в мужских глазах разрастается, поглощает меня, заставляет забыть обо всём. Господин наклоняется ниже. Его губы так близко. В мерном дыхании улавливаю запах лайма.

— Ты согласна стать моей, Лима?

Смотрю в глаза чужака. Он ждёт ответ. Отказать почему-то боюсь, но и согласиться мне страшно. Как-то уж слишком всё хорошо и красиво. Даррим говорил, что таких, как я, много. В любовь правителя с первого взгляда не верю.

— Может, ты голодна? Пойдём, я тебя накормлю.

Киваю. Мне, правда, нужно время понаблюдать. Радуюсь, что Хорас Ашиль сменил тему, не тащит меня в постель, даёт возможность подумать.

Следую за ним в соседний зал, где уже накрыт круглый стол. Стеклянная стена с видом на город вновь притягивает внимание. Вдоль стены много светло-жёлтых растений. Яркий, жизнерадостный цвет крупных листьев поднимает настроение, и серость выглядит не такой унылой и мрачной. Здесь даже уютно.

Хорас Ашиль приглашает присесть, что и делаю, устраиваясь на краешке стула. Намереваюсь молчать, слушать, смеяться, если клиент вдруг пошутит. Когда в моём стакане появляется ярко-красный напиток, со вздохом чуть прикрываю глаза. На миг. Ракша. Чёртова ракша! Почему снова она?

— Что-то не так? — спрашивает господин.

— Всё хорошо.

Беру в руки стакан. Достаточно одной порции, чтобы стать пьяной. Надеюсь, правитель не будет настаивать и заставлять меня пить? Под испытующим взглядом отпиваю глоток. Маленький. Очень маленький. Алкоголь обжигает, сразу бьёт в голову. Вижу, как Хорас Ашиль с довольной улыбкой кивает.

— Ну что ж, Лиама, — произносит он. — Давай, поговорим. Расскажи. Что ты знаешь о текущем мироукладе. Знаешь, кто я?

— Вы — правитель континента Еврикии. Один из пяти соправителей Теры.

— Прекрасно. Что ты знаешь об Анитаре?

— Там льды и никто не живёт. Континент не управляется.

— Знаешь ли ты имена других соправителей?

— Знаю. Мне перечислить?

— Не нужно. Лиама, пей.

Ашиль прищуривается, и мне приходится взять стакан. Новый мелкий глоток. Надо что-то придумать. Ни в коем случае нельзя напиваться. Если перестану контролировать себя, сразу наделаю глупостей.

Неожиданно господин поднимается из-за стола и подходит к окну. Пользуюсь возможностью и выливаю ракшу в цветок. Так учили девчонки. Самый лёгкий и безопасный способ сохранить в сознании ясность. Ещё хочется есть, но без разрешения не могу ничего взять с тарелки. Нарезанное мясо, сыры, овощи заставляют выделяться слюну, желудок сводит от голода.

— Ты умеешь бегло читать и писать?

— Умею.

— Понимаешь леварский?

— Нет.

Господин поворачивается, и я набираюсь отваги.

— Могу я что-нибудь съесть?

— Ешь.

Аккуратно тянусь к мясу, подцепляю вилкой кусочек. С наслаждением впиваюсь в волокна. Это мясо я раньше не пробовала. Вкусно, аж жуть. Сейчас важнее заполнить желудок, тогда и ракша не будет действовать, как ядовитый дурман. Цветы немножко жалко, отблагодарить бы их за поддержку. Взгляд падает вниз и с ужасом замирает на листьях. Нижние стремительно синеют, видно, как по жёлтым стеблям медленно поднимается сок. Небеса! Что происходит с цветком?

— Лиама. Ты что же? Решила споить ракшей кардею?

Боюсь даже смотреть на правителя. Его сердитый тон расставляет всё по местам. Хвалить точно не будет, скорее, накажет. Хоть бы оставил в живых. Перебираю в голове все молитвы, облизываю пересохшие губы.

— Простите, — шепчу.

— Зачем ты это сделала, девочка? — грозно спрашивает Ашиль. — Ты пренебрегаешь моим гостеприимством?

— Простите.

Тогда он наливает ракшу в стакан. Леварец стоит между мной и цветами, свидетельством позорного провала. Черты его лица потяжелели, правитель раздосадован. Он явно сдерживается. В чёрных глазах вспыхивают золотистые точки. Страшно. Красиво. Зрелище завораживает и отвлекает от сути.

— Возможно… — растягивая слова говорит Ашиль, — я закрою глаза… на дерзкое оскорбление.

Молчу, сильнее втягиваю шею в плечи. Понимаю… Я должна быть смелее, сказать ему в лицо, что ракша не напиток для молоденьких девушек, а гостеприимством тут и не пахнет. Ему что-то надо, поэтому он такой… Слова рвутся из души, но застревают в горле. До сих пор помню о правилах и хочу жить.

— Пей! До дна!

Жёсткий приказ вынуждает. Подчиняюсь и опрокидываю залпом целый стакан. Огненная жидкость вливается в горло, обжигает всё, проваливается лавой в желудок, бьёт сразу в голову. Всё тут же расплывается перед глазами. Почти не чувствую, как пальцы господина впиваются в подбородок. Он поворачивает моё лицо.