Онлайн книга «Выбор»
|
Самобичевание бьет не только по тебе, оно достает и других. Вспоминаю пациента, чью семью я недолго консультировала около года назад. Они сидели передо мной как разбросанные кусочки очень сложного пазла: грозный полковник в парадном мундире, молчаливая белокурая жена с выпирающими под белой блузкой ключицами, дочь-подросток с черными крашеными волосами, взбитыми в высокую прическу, с подведенными черным карандашом глазами, тихий сын восьми лет, уткнувшийся в комиксы. Полковник указал на дочь. – Посмотрите на нее. Она распутница. Наркоманка. Не уважает наши законы. Грубит матери. Не приходит домой в назначенное время. С ней уже невозможно жить. – Мы все выслушали вашу версию. Давайте теперь послушаем Лию. Как будто издеваясь над ним, говоря словно по сценарию, не упуская ни одного пункта из озвученного только что списка, Лия пускается в воспоминания о своих выходных. У нее был секс с парнем после вечеринки, на которой они, несовершеннолетние, пили вино и она также приняла ЛСД. Лия провела с ним всю ночь. Казалось, ей нравится смаковать подробности. Мать моргала и разглядывала наманикюренные ногти. Лицо отца налилось краской. Он поднялся со стула и навис над дочерью, потрясая кулаками. – Смотрите, с чем мне приходится мириться? – проревел он. Дочь видела его гнев, а я видела человека на грани сердечного приступа. – Смотрите, с чем мне приходится мириться? – сказала Лия, закатив глаза. – Он даже не пытается понять меня. Он никогда меня не слушает. Он просто указывает мне, что делать. Брат еще внимательнее уставился в комиксы, будто силой воли пытаясь вырваться подальше от зоны военных действий, от того, во что превратилась его семья, и улететь в вымышленную вселенную, где добро и зло четко определены, где хорошие парни в итоге всегда побеждают. Он говорил меньше всех остальных, но у меня сложилось впечатление, что именно он может раскрыть самые важные детали. Я сказала родителям, что следующую часть сеанса проведу с ними, без детей, отвела Лию с братом в соседний кабинет, вручила им бумагу и маркеры и дала задание, которое, на мой взгляд, помогло бы выпустить пар после напряженных минут, проведенных рядом с родителями. Я попросила нарисовать портрет их семьи, не изображая людей. Вернулась к родителям. Полковник орал на жену. Она будто на глазах таяла, теряя в весе, я даже боялась, что она находилась на ранней стадии нарушения пищевого поведения. Когда я обращалась к ней с вопросом, она оглядывалась на мужа. Каждый член семьи был заперт в своей крепости. Я видела проявления их внутренней боли, когда они обвиняли друг друга или замыкались. Но в попытках подвести отца и мать к источнику боли я, похоже, только провоцировала еще более сильный обстрел, с одной стороны, и более поспешное отступление – с другой. – Мы поговорили о том, что, на ваш взгляд, происходит с детьми, – сказала я, перебив полковника. – Как насчет того, что происходит с вами? Жена моргнула. Муж холодно уставился на меня. – Чего вы хотите достичь, будучи родителями? – Научить их, как быть сильными в этом мире, – ответил полковник. – И какие у вас успехи? – Дочь шлюха, сын тряпка. Сами-то как думаете? – Я вижу, что вас пугает поведение дочери. А что насчет сына? Чем он вас разочаровывает? – Он слабый. Всегда сдается. – Можете привести пример? – Когда мы играем в баскетбол, он ведет себя как полная размазня. Даже не пытается выиграть. Он просто уходит. – Он мальчик. Намного меньше вас. Что будет, если вы позволите ему выиграть? – Чему это его научит? Что мир прогибается под тебя, если ты неженка? – Есть разные приемы, помогающие деликатно, а не пинком под зад учить детей расти и развивать свои способности, – сказала я. Полковник что-то проворчал. – Каким вы хотите быть в глазах детей? – Тем, кто главный. – Героем? Лидером? Он кивнул. – Каким, вы думаете, дети видят вас на самом деле? – Они думают, что я треклятый слюнтяй. Далее я вновь собрала семью вместе и попросила детей показать портреты семьи. Лия нарисовала только один предмет – огромную бомбу, взрывающуюся в центре страницы. Ее брат нарисовал свирепого льва и трех дрожащих мышей. Лицо полковника снова налилось краской. Жена опустила глаза. Полковник что-то пробормотал и уставился в потолок. – Скажите мне, что вы чувствуете прямо сейчас. – Я потерял свою семью, да? Я почти надеялась, что больше никогда не увижу полковника и его семью. Но на следующей неделе он позвонил, чтобы записаться на личную консультацию. Я попросила его рассказать больше о том, что он чувствовал, когда дети показали рисунки. – Если мои дети боятся меня, как они будут выживать в этом мире? – Что заставляет вас думать, что они не смогут защитить себя? – Лия не может отказать ни парням, ни наркотикам. Робби не может разобраться с хулиганами. – А что насчет вас? Вы можете защитить себя? Он выпятил грудь так, что медали засияли на солнце. – Доказательство перед вами. – Я не говорю о поле боя. Я говорю о вашем доме. – Я думаю, вы не понимаете, под каким давлением я нахожусь. – Что вам требуется, чтобы почувствовать себя в безопасности? – Дело не в безопасности. Если я не держу руку на пульсе, люди умирают. – Это для вас означает безопасность? Свобода от страха, что люди могут пострадать во время вашего дежурства? – Не только от страха. – Поясните, что вы имеете в виду. О чем вы думаете? – Сомневаюсь, что вы хотите это услышать. – Вам не стоит беспокоиться обо мне. – Вы не поймете. – Вы правы, никто не способен в полной мере понять другого человека. Но я могу сказать вам, что когда-то была узницей концлагеря смерти. Что бы вы мне ни сказали, скорее всего, я слышала – и видела – кое-что похуже. – В армии либо убиваешь, либо будешь убитым. Именно поэтому, когда я получил приказ, я над ним не раздумывал. – Где вы находитесь, когда получаете этот приказ? – Во Вьетнаме. – Вы в помещении? На улице? – В моем кабинете на авиабазе. Я следила за его жестами, когда он погружался в прошлое. Я внимательно следила за его волнением, чтобы настроиться на любой сигнал, означающий, что мы ушли слишком далеко или слишком быстро. Он закрыл глаза. И как будто погрузился в транс. – Вы стоите или сидите? |