Онлайн книга «Спаситель и сын. Сезон 4»
– Ну, знаешь! По-твоему, отец будет меня завтраком кормить? – накинулся он на Спасителя. В случае с Ж-Ж психотерапия наизнанку работала хорошо. – Ну так слушай, что я тебе скажу: пока не выходишь из комнаты, ты как будто в материнском животе. Ты не родился, а значит, не рискуешь умереть. А раз не рискуешь умереть, то и жить можно не торопиться. Можешь всю жизнь… не жить. Мыслил Ж-Ж отчетливо. – Стало быть, если поймешь, что ты смертен, то быстренько начнешь жить, – подвел итог Спаситель. – Да. Это здорово подстегивает. – Мотивирует? Несколько минут Ж-Ж печально молчал. – Мне надо было заниматься философией. – И что? Возраст не позволяет? – Я имел в виду, что надо было сдать выпускной экзамен по философии. – А теперь такой возможности больше нет. – Еще чего! – снова разозлился Ж-Ж. – Я имею право сдавать его на общих основаниях. Но что мне это даст? – Жизнь полна сюрпризов. Как в прошлый раз, мадам Лучиани поджидала Спасителя за дверью. Она снова была в тревоге. – И что вы об этом думаете? – спросила она. – Вы подкрасили волосы, и вам это очень идет. Мадам Лучиани спросила: – Правда? – И поправила прядку. – Слегка. Только корни, – прибавила она смущенно. – Прекрасная мысль. Подумайте немного о себе. Выходные в Париже пошли бы вам на пользу. – Но… как же сын? – Ж-Ж не умрет с голоду. – Жеже? Какая Жеже? – Извините. Так я называю Жан-Жака. Инициалами его имени. – Да, конечно. А меня так называли в детстве: Жеже, Жизель. Теперь настала очередь Спасителя спросить изумленно: «Правда?» Жизнь обожает совпадения и повторы, в которых нет никакого смысла. Зато в выпадениях и забвениях таится очень большой смысл. Спаситель зашел на кухню сварить себе кофе и заметил на столе листочки, отпечатанные на принтере. Разумеется, он в них заглянул. Статья из Википедии о шизофрении. Многие фразы подчеркнуты. Развивается в конце подросткового возраста… Наследственная предрасположенность… Нарушение внимания… неспособность следить за уроком, сосредоточиться на фильме… Забывчивость: несделанные задания, пропущенные встречи… Трудности социализации… Раздражительность, неуклюжесть… «Габен, – подумал Спаситель. – Он что, находит у себя начальные симптомы шизофрении? В любом случае он хочет привлечь мое внимание». Забрав с собой листочки и чашку с кофе, Спаситель двинулся по темному коридору в рабочий кабинет. Пройдя несколько шагов, машинально оглянулся: привык проверять, хорошо ли закрыта дверь, отделяющая личную жизнь от профессиональной. И явственно ощутил чье-то присутствие. – Жово? – подумал он вслух. У него болезненно сжалось сердце. Жизнь порой посылает нам предчувствия… Неужели умер? Или при смерти? Спаситель готов был бежать и звонить в больницу, но его уже ждал пациент после обеденного перерыва, а он к нему уже немного опаздывал. Потом еще консультация, еще… И вот уже час, когда должна прийти Элла. Но кто это? Это Виржини Кюипенс, мать Эллы, она в одиночестве сидела в приемной. – Сейчас я все объясню, – начала она, поспешно поднимаясь со стула. – У Эллы были очень нагруженные выходные, она переутомилась и сейчас в кровати. Вы ведь ее знаете, она то получше, то похуже, у нее слабое здоровье. Спаситель положил руку на плечо мадам Кюипенс, он чувствовал, как она волнуется. – С вашей стороны очень мило прийти меня предупредить. Посидите у меня немного, раз уж вы пришли. – Да, спасибо, я немного… не в себе. – Не в себе? За любезностью Спасителя таились беспокойство и нетерпение. В субботу Элла должна была поехать на присуждение премии. Что там произошло? – Дочка, конечно, вам рассказывала, что ее пригласили… – Да-да, – прервал ее Спаситель. Мадам Кюипенс начала со множества малоинтересных подробностей: она была очень занята в субботу, а Камиль не мог освободиться к нужному часу, и т. д., и т. п. Она ходила вокруг да около, а Спаситель сгорал от нетерпения. – Не знаю, получила она премию или нет, – сказала наконец мадам Кюипенс. – Я не поняла, но Камиль был очень доволен. Председательница жюри голосовала за Эллу и сказала, что влюбилась в ее рассказ… – Чудесно! – Спаситель пришел в восторг. – Да, но в конечном счете премию получила другая девочка, какая-то Жозефин, почему-то очень хмурая. Спасителя несколько сбили с толку разноречивые сведения. – Элла поручила мне вам передать… Я все записала, потому что иначе… – Мадам Кюипенс достала ежедневник и прочитала то, что утром продиктовала ей дочь: – «“В осеннем лесу на развилке дорог…”, я пойду неизведанной. Я буду писателем, и это все изменит». Элла, полная загадок и тайн. – Счастье – это умение извлечь пользу из несчастья, – покачал головой Спаситель. – Я и вас не всегда понимаю, – призналась мадам Кюипенс, застенчиво улыбнувшись. – А вы, Виржини, как вы себя чувствуете? У Спасителя была особая манера задавать этот банальный вопрос: казалось, нет для него ничего важнее. Результат был ошеломительным. Виржини расплакалась. Среди рыданий можно было только угадать отдельные слова: Камиль… я знаю… как же это… нет, так нельзя… так не бывает… Камиль поговорил с женой. Сказал, скорее всего, не всю правду, но начал ее готовить. Сказал ей о раке. О лечении. О надежде. О возможной ремиссии. Сказал о страховке, о продаже предприятия. Понемногу Виржини успокоилась. Она еще всхлипывала, но голос у нее звучал твердо, когда она сказала: – Я не буду ничего продавать. Я сама могу вести дела, ведь я уже веду их. – Конечно, – согласился Спаситель. – Вам, наверное, кажется диким, что я думаю… думаю… как будет после… – Вы все делаете правильно. Стараетесь приготовиться к любым неожиданностям, потому что вы человек ответственный. Взгляд Виржини терялся в неведомых далях, отыскивая дорогу, по которой она пойдет. Дорогу одинокой женщины, которая отвечает за предприятие и растит двух дочерей. Мадам Кюипенс ушла, и у Спасителя наконец выдалась минутка позвонить в отделение интенсивной терапии. К телефону подошла медсестра с сильным иностранным акцентом, фамилия Жовановик ей ничего не сказала. После того как Спаситель описал ей старика, она сообразила, о ком идет речь. – А, да-да, старый господин. Его здесь больше нет. В боксе никого. Больше ничего не могу вам сказать. Звоните. |