Онлайн книга «Ганнибал. Восхождение»
|
Кольнас быстро прошел через склад, где рабочий закрашивал фирменные надписи на ящиках с бытовой техникой. Склад был забит ящиками, и Кольнасу пришлось лавировать между ними, чтобы выбраться на берег. Рядом с плавучим домом, возле сходней сидел охранник – за столом, сделанным из деревянного ящика. Он ел сосиску, разрезая ее карманным ножом, и одновременно курил. Он вытер руки носовым платком, чтобы охлопать и ощупать пришельца, но потом узнал Кольнаса и кивком разрешил ему идти дальше. Кольнас нечасто встречался с остальными, он жил сам по себе, все время топчась на кухне своего ресторанчика с плошкой и вилкой в руках, дегустируя все, что там готовилось. После войны он поднабрал вес. Жигмас Милко, как и раньше тощий, впустил его в каюту. Владис Грутас сидел на обитой кожей кушетке. Женщина с царапиной на щеке делала ему педикюр. Она выглядела очень запуганной и была слишком стара, чтобы пользоваться спросом у клиентов. Грутас поднял взгляд. На лице его было приятное и открытое выражение, что частенько являлось признаком раздражения. Капитан за штурманским столом играл в карты с толстенным типом бандитской внешности по имени Мюллер, бывшим эсэсовцем из бригады Дирлевангера [62] , чьи лагерные татуировки покрывали всю шею и руки, скрываясь из виду в рукавах. Когда Грутас бросил на игроков взгляд своих бледно-голубых глаз, они тут же сложили карты и убрались из каюты. Кольнас не стал тратить времени на приветствия. – Медальон Дортлиха был вставлен у него между зубами. Отличная немецкая нержавеющая сталь – ничего с ней не сделалось, не расплавилась и не сгорела. Этот мальчик нашел и твой медальон, и Милко, и Гренца. – Ты ж еще четыре года назад приказал Дортлиху отыскать их в охотничьем домике! – заметил Милко. – Он там, видать, просто вилкой поковырялся, ленивый подонок, – сказал Грутас. Он оттолкнул женщину ногой, даже не взглянув на нее, и она поспешно вышла из каюты. – И где он теперь, этот поганый недоросток, что прикончил Дортлиха? – спросил Милко. Кольнас пожал плечами: – Он студент, из Парижа. Не знаю, как он получил визу. Он воспользовался ею, чтобы въехать в страну. О его выезде никакой информации нет. Они не знают, где он. – Что, если он пойдет в полицию? – спросил Кольнас. – С чем он туда пойдет? – возразил Грутас. – С детскими воспоминаниями, с детскими ночными кошмарами и со старыми солдатскими медальонами? – Дортлих мог ему сказать, как связывался со мной по телефону, чтобы держать связь с тобой, – предположил Кольнас. Грутас пожал плечами: – Мальчик, видимо, постарается нам навредить. – Навредить?! – фыркнул Милко. – Надо сказать, он уже вполне достаточно навредил Дортлиху. Убить Дортлиха было, наверное, не слишком легко; видимо, он стрелял ему в спину. – Иванов из посольства мне кое-чем обязан, – сказал Грутас. – Посольская служба безопасности непременно выследит нашего маленького Ганнибала, а мы уж сделаем все остальное. Так что Кольнасу не о чем волноваться. Откуда-то из трюма донеслись приглушенные крики и звуки ударов. Мужчины не обратили на это никакого внимания. – Делами Дортлиха теперь будет заниматься Свенка, – сказал Кольнас, чтобы показать, что он вовсе и не волнуется. – А он нам нужен? – спросил Милко. Кольнас пожал плечами: – Он нам пригодится. Он работал с Дортлихом последние два года. У него все наше добро. Он – единственное звено, связывающее нас с оставленными там картинами. Он отвечает за депортацию и может выявлять подходящих людей из тех, кого отправляют в лагерь для перемещенных лиц в Бремерхафене. А оттуда мы легко можем получить все, что нужно. Напуганный "Планом Плевена" [63] , грозившим новым вооружением Германии, Иосиф Сталин стремительно очищал Восточную Европу, осуществляя массовые депортации населения. Битком набитые поезда еженедельно увозили тысячи людей – на смерть в концлагерях Сибири и на жалкое существование в лагерях беженцев на Западе. Доведенные до отчаяния депортированные служили Грутасу прекрасным источником снабжения женщинами и мальчиками. У него были широкие торговые интересы. Поставляемый им морфий был высшего качества – из немецких медицинских запасов. Он поставлял также электрические трансформаторы для продаваемой на черном рынке бытовой техники. Он все время прикидывал в уме, какой ему нужен человеческий товар, чтобы он удовлетворял меняющийся спрос. Сейчас Грутас снова прикидывал. – А этот Свенка был на фронте? Он, как и все остальные, считал, что любой, не замазанный такими же преступлениями на Восточном фронте, как они сами, для них бесполезен. Кольнас снова пожал плечами: – Голос по телефону звучит молодо. Дортлих там все приготовил. – Надо все вывозить прямо сейчас. Продавать еще рано, но вывезти все равно необходимо. Когда он снова будет звонить? – В пятницу. – Скажи ему, чтобы начинал действовать. – Он и сам захочет оттуда убраться. Ему будут нужны бумаги. – Мы можем переправить его в Рим. Не думаю, что он нам нужен здесь. Можешь обещать ему что угодно, понятно? – Все эти произведения искусства объявлены в розыск, – заметил Кольнас. – Возвращайся в свой ресторан, Кольнас. Продолжай бесплатно подкармливать flics [64] , и они в благодарность будут аннулировать твои штрафы за превышение скорости. Когда в следующий раз соберешься сюда, чтобы поплакаться, прихвати с собой пирожных. – Он справится, – сказал Грутас Милко, когда Кольнас уехал. – Надеюсь, – ответил Милко. – Мне неохота возиться с его рестораном. * * * – Дитер! Где этот Дитер? – Грутас грохнул кулаком в дверь каюты на нижней палубе и распахнул ее. На койках сидели две испуганные молодые женщины, обе прикованные цепью за запястья к трубчатым рамам коек. Дитер, молодой человек лет двадцати пяти, держал одну из них за волосы, зажав их в кулаке. – Поцарапаешь им морды, разобьешь губы – цена упадет, – заметил Грутас. – А вот эта сейчас будет моя. Дитер отпустил волосы женщины и стал копаться у себя в набитых разным барахлом карманах в поисках ключа. – Ева! – позвал он. В каюту вошла пожилая женщина и встала у двери. |