Книга Конец лета, страница 42 – Андерс де ла Мотт

– Вы дружили с Томми Роотом, – приступила она к делу, даже не пытаясь завести для начала светскую беседу. Глаза Сейлора сузились.

– Ты дочка Аронсона, – наполовину прошипел, наполовину пробормотал он.

– Племянница, – поправила она. – Харальд – мой дядя.

– Сука сраная, – сказал Сейлор. Потом обратил взгляд внутрь себя, и злое выражение исчезло с его лица. Старческие пальцы перебирали плед.

– У вас с Томми были общие дела. Охота, – напомнила Вероника.

Последнее слово заставило Сейлора заерзать. К нему вернулась злость.

– Насрать. На всех. Любопытные сволочи. Ничего не скажу. Наше дело. Мое и Томми. Аронсон – сраная сука.

– Так вы с Томми не любили моего дядю?

Старик поднял на нее глаза.

– Аронсон сраная сука.

– Да, вы уже говорили.

Вероника посидела, ожидая продолжения, но Сейлор упрямо сжал губы. Вероника сделала новый заход.

– Вы с Томми охотились вместе в Северном лесу, да? Хотя это были угодья моего дяди.

Сейлор подался вперед, ухмыльнулся.

– Может быть. Может быть. Томми. Может, лес, может… – Взгляд снова потух, пальцы стали что-то искать на пледе.

Вероника вздохнула. Разговаривать со стариком было невозможно, совершенно бессмысленно. Чего она ожидала от этого визита? Что Сейлор объяснит ей, кто прошмыгнул в отцовский сад или положил камень на мамину могилу? Это он-то, который может передвигаться только от своей комнаты до столовой и обратно?

С улицы донесся звон церковного колокола, призывающего на службу. Значит, по воскресеньям второй завтрак у стариков бывает около одиннадцати.

Вероника тщетно пыталась сообразить, что бы еще сказать. Она уже готова была встать и уйти, когда вдруг кое-что надумала. У нее даже дыхание перехватило от появившегося хорошо знакомого ощущения. Она откинулась на спинку стула и стала пристально изучать Сейлора. Его взгляд и то, как он перебирает плед. Мельчайшие изменения на его лице.

– Тебе грустно, – мягко сказала она. – Ты горюешь по своему другу, да, Челль-Оке?

Сейлор не ответил. Он все еще смотрел на собственные колени, но пальцы замерли, перестали перебирать ткань.

– Томми был хорошим другом? – спросила Вероника. Старик промолчал, однако ей показалось, что он слабо кивнул.

– А ты был ему хорошим другом, Челль-Оке?

На этот раз кивок был отчетливее.

– Я помогал Томми, когда он в первый раз вышел в море. Он был таким молодым. Я его учил, присматривал за ним. – Сейлор замолчал.

Вероника остро пожалела, что при ней нет блокнота.

– Так Томми был хорошим другом? – повторила она. Сейлор посмотрел на нее. Его глаза блеснули.

– Хороший друг не предаст, – угрюмо сказал он. – Никогда. Томми не предавал. До того лета.

– Так ты думаешь, Томми предал тебя? Бросил?

Сейлор снова опустил глаза.

– Послушай, ты защищал Томми. Ты был хорошим другом, а он тебя бросил. Оставил наедине с людьми, которые злились на него за то, что он сделал, злились на тебя за то, что ты с ним знался. – Вероника умолкла, желая убедиться, что Сейлор ее слушает.

– Я был Томми хорошим другом, – пробормотал Сейлор. – Хорошим.

– Он больше не подавал о себе вестей? После того лета? – Вероника затаила дыхание.

– Нет. – Сейлор покачал головой. – Ни словечка…

Вероника заставила себя подождать, не перебивать его вопросами.

– Он получил по заслугам, – вдруг сказал Сейлор. Голос стал резким.

– Кто? Томми?

– Нет! Аронсон. Получил по заслугам. Не надо ему было влезать… Лишил Томми куска хлеба. Томми и его семью. И Томми сделал это. Томми… – Слова точно застревали у Сейлора на полпути между мозгами и ртом. Блуждающий взгляд наполнился тревогой. Вероника глубоко вздохнула.

– Что сделал Томми? – спросила она.

Губы старика мокро шлепнули друг о друга. Он словно бы безуспешно подыскивал ответ.

– Что Томми сделал с моим младшим братом?

– Из-бушка, – выговорил старик.

– Какая избушка?

– Аскедален. Охотничья. Томми не виноват… – Остаток фразы потонул в невнятном бормотании.

– Расскажи про избушку. – Вероника подалась вперед.

– К черту! – завопил вдруг Сейлор так, что брызги слюны полетели ей в лицо, заставив отшатнуться. Он принялся раскачиваться взад-вперед. – Тайна, избушка – тайна. Почему ты ничего не сказал, Томми? Почему не сказал, как все было?

Он внезапно замолчал и обмяк. Пальцы снова начали перебирать плед.

– Челль-Оке? – позвала Вероника. – Сейлор?

Она осторожно положила руку ему на колено, но он не отозвался. Веронике послышался тихий звук, словно кто-то приближался к двери в сандалиях.

Вероника догадалась достать распечатку; развернув картинку, она положила ее старику на колени. Шаги приближались. Кажется, по коридору шли двое. Сейлор взглянул на изображение. Потом на Веронику.

– Узнаешь его, Сейлор?

Голос, кто-то взялся за дверную ручку. Вероника поднесла фотографию к лицу старика. Сейлор отводил глаза, словно на листе было изображено что-то неприятное. Его губы снова зашевелились.

– Правда там, наверху, – пробормотал он. – Далеко в лесу, где никто не найдет. Я так ему и сказал.

– Кому?

Дверь открылась. Мария и еще одна медсестра встали в дверях.

– Пора есть, Челль-Оке.

Вероника потянула картинку к себе, чтобы сложить ее и сунуть в карман, но пальцы соскользнули, и фотография оказалась на полу. Мария нагнулась поднять ее.

– А, так ты знаешь Котика?

– Кого-кого?

– Котика, Исака. Ну, мы его так прозвали. Племянника Сейлора. – Она легонько тряхнула распечаткой и повернула так, чтобы ее коллега тоже посмотрела.

– Исак бывал здесь? – Желудок свело. – Когда?

– С месяц назад. Такого не скоро забудешь. Понимаешь, о чем я? – Мария подмигнула ей, после чего обратилась к Сейлору. – Ну, Челль-Оке, поехали в столовую. Сегодня голубцы, твои любимые.

Старик широко улыбнулся. От прежнего беспокойства на его лице не осталось и следа. Вероника уже хотела подняться, но, когда медсестра взялась за ручки кресла и сняла его с тормоза, Сейлор потянулся к Веронике и сжал ее пальцы.

– Спасибо, что выслушала, Вера, – неожиданно отчетливо произнес он. – Передавай папе привет. Скажи, что…

Сейлор запнулся, будто снова потерял нить. Он продолжал сжимать ее руку тонкими стариковскими пальцами, словно не желая отпускать. – Сказать что? – Вероника краем глаза заметила, как Мария наклонилась, чтобы подслушать. Голос старика был тихим, чуть громче шепота. – Скажи Эббе, что лето скоро кончится.