Книга Геморрой, или Двучлен Ньютона, страница 42 – Аль Джали

– Я чего приходил-то, – сказал он, – Мик, можно в воскресенье собрать у вас на фазенде Клуб дедов?

– Еще раз назовешь их дедами, из хипера станешь Шурой – зубы выбью.

– Заметано, – просиял он, – значит, готовьтесь, будем.

Он отчалил, а мы со Степкой решили, что если начальство нам вставило, то и мы можем проделать то же самое с подчиненными. Поскольку таковые имелись в единственном числе, мы и вызвали это число. Ангелина, как всегда, вошла с потусторонне-презрительным видом, тем самым распалив наше желание. В смысле, хорошенько вставить ей. В офисном смысле.

– Ангелина, – строго сказал я, – напечатайте табличку «Без улыбки не входить!» и повесьте с вашей стороны двери. Сделайте два кофе и скажите, что вы думаете о нашем Анатолии.

– В какой последовательности? – нагло спросила она.

– В обратной.

– Придурок, – уверенно заявила она.

– Послушайте, вы становитесь похожи на Эллочку Людоедку. Придурком, если мне не изменяет память, у вас значился Гоша.

– Гоша искренний, а этот… фальшивый.

– Ангелина, вы меня потрясаете, – возопил Степка, – вы изволите не соглашаться с начальством?! Ведь Анатолия породило оно.

– Он мутировал, – обрубила девица, – и это ваша работа. – Она вышла, заявив, что идет выполнять распоряжение номер два от конца.

– Даже офисный планктон это заметил, – уныло бросил Степка.

– Заметил, как она подчеркнула лояльность начальству и спихнула все на нас? Вот… Мата Харя!

Тут она появилась с кофе, и я буркнул:

– Почему без улыбки?

– Распоряжение один от конца еще не вступило в силу, – дерзко заявила она и пояснила, видимо, считая нас полными недоумками, – по причине того, что я только сейчас приступлю к его реализации.

– Ангелина, – проникновенно сказал Степка, – а что бы вы сделали, чтобы вернуть Анатолия к прежней роли?

– Уволила бы вас, – без секундного замешательства заявила она, и у нас синхронно отвисли челюсти.

– Послушайте, – взмолился я, – до того, как вы донесете эту мудрую мысль до начальства…

– Я не стукачка!

– Да я не в этом смысле, родная вы наша! Даже напротив, мы вас слезно просим стукнуть, мы только о том и мечтаем, ей-богу! Но до этого скажите, за что вы нас так люто ненавидите? Может, вы метили на эту должность?

– Вот еще! – дернула она плечом. – Я мечтаю вернуться на прежнюю! – и, ничего больше не добавив, гордо удалилась. Мы поняли, что переход из приемной ПиПи к нам она воспринимала не как спецпоручение, а однозначно как понижение. Мы решили, что не станем пить ее кофе и уберемся из этого поганого места, потому что никто нас тут не любит, а от умных мыслей только вред. Когда мы вышли, Ангелина, что-то строчившая на компе, поинтересовалась:

– А выходить тоже с улыбкой?

Мы проигнорировали обнаглевшую девицу и удалились.

* * *

Гоша и впрямь устроил сабантуй. Поначалу всем было как-то не по себе, словно ждали, что откуда-то возникнет Вадюша. Потом Андрюша предложил тост: «За шрджапат. За Гошу, которого нам оставил Вадик. За успех Гоши». Мы выпили, и как-то полегчало. Потом, уж не знаю как, разговор пошел об АнАне. Видно, он был модной темой. Стас, которого Дед попросил прокомментировать психологический аспект антилузерства, пожал плечами:

– Алекс, не придуривайся. Уж мы-то понимаем, что это идея Мики. – У меня чуть кусок мяса не выпрыгнул изо рта, тем более что все закивали. – Беда в том, – продолжил Стас, – что АнАн, как его величает Мика, круто подсел на нее. Он поверил и в идею, и в свое мессианство. А это значит, что он загубит и то, и другое.

– Как? – с надеждой спросил я.

Стасик с удивлением посмотрел на меня.

– Не понял? Ты что, хочешь этого?! У вас же другая задача. Погоди, ты же все пытал Вадюшу, хотел найти в АнАне что-то, за что зацепиться, наконец сам придумал, а теперь… Что произошло?

– Не это важно, – ушел я от ответа, – важно, что он действительно все загубит, и надо его остановить.

– Запусти «антивинера», – задумчиво посоветовал Стасик.

– Чиво?! – взвыли мы со Степкой.

– Видишь ли, Микс, – начал пояснять светило психологии, – мне кажется, что «антилузер» – не совсем э-э-э… корректно. Ведь твоя идея в том, чтобы людей перестали подстегивать к гонкам с препятствиями, что все не могут быть винерами. Я понимаю, как пиарщик, ты поставил на слово, которое у всех на слуху, – на лузера. И это сработало. Ты профи. Но, дружище, с научной точки зрения ты сместил акценты, перевернул идею с ног на голову.

– «Папа Вилли, – спросил любопытный малыш, —

– старец промолвил в ответ, —

Продекламировав этот стишок из «Алисы в Стране чудес», я завершил: – Мир не изменился, он, как и прежде, стоит вверх ногами, потому что кому на фиг надо раскидывать мозги? А кому надо, тот делает это с чужими.

– Мика, – трубно вздохнул Харитоша, – ты стал натуральным уродом! Я горжусь тобой!

Пока мы осмысливали этот перл, раздался звук подъезжающей машины. Через минуту из крутого джипа появился… Гоги!

– Гоги! – завопил я и бросился ему навстречу. Остальные наши тоже повскакали. Но он, жестом остановив нас, открыл дверь авто. Оттуда вышла… или выплыла… или возникла… Такой красавицы я не видел. А следом появился человек, который извлек из багажника венок. Такого венка я тоже отродясь не видел. Гоги снял темные очки, поднял указательный палец и произнес спич:

– Когда-то мы поклялись, что даже тень женщины не осквернит это святое мужское место. И вот я нарушаю клятву, потому что вы нарушили свою. Вы забыли, что у вас есть я!

– Гоги! – заорал Ашотик, и мы аж вздрогнули. – Ты что, совсем спятил? Я звонил тебе по пяти номерам и отправил пять эсэмэсок. На, сам смотри!

Он протянул Гоги телефон. Тот прочел эсэмэски и вздохнул:

– Вот козлы! Не сказали, как меня найти?

– Нет, – подтвердил Ашотик, – я и так подъезжал, и эдак, но мне говорили, что ты снимаешь фильм где-то в Африке и на связь выходишь, когда сам решишь.

– Так и есть, – вздохнул Гоги, – откуда я знал, что…

Он засопел, потом взмахнул рукой. Девица и венок загрузились в машину, которая, плавно развернувшись, отъехала. Гоги обнял каждого из нас, включая Степу и Гошу, видимо, решив, что они того стоят, раз уж находятся здесь. Потом все опять сели за стол, помянули Вадюшу, рассказали подробности, представили моих друзей. Гоги кивал. Потом взял бокал и запел. Харитоша поддержал. А потом и мы вклинились, кто как мог. Когда песня отзвучала, Гоги вздохнул: