Книга Хайнский цикл. Том 4. Король планеты Зима, страница 94 – Урсула Ле Гуин

До него только теперь дошло, что он даже не знает, утренняя она, или вечерняя. Но какое это имеет значение?

Той ночью пришел туман. Неожиданно проснувшись посреди ночи, он увидел в окно лишь бесформенную серость, еле заметно подсвеченную рассеянным светом из какого-то окна в другом крыле дома. Суорд спал, как всегда, раскинувшись, и напоминая обломок, выброшенный ночью на берег. Некоторое время Хадри разглядывал его с щемящей нежностью. Потом встал, оделся и отыскал коридор к лестнице, ведущей на крышу.

Туман накрыл даже верхушки крыш. Над перилами было невозможно разглядеть хоть что-нибудь. Ему пришлось нащупывать дорогу, касаясь ладонью перил. Отсыревшая деревянная лестница холодила пятки. И все же, когда он поднимался на чердак, в нем зародилось ощущение счастья, которое лишь усилилось после первого вдоха туманного воздуха, и стало еще сильнее, когда он свернул за угол, направляясь к западному краю крыши. Постояв там некоторое время, он почти шепотом спросил:

— Вы здесь?

После паузы — совсем как в первый раз — она ответила, едва скрывая в голосе смешок:

— Да, я здесь. А вы там?

Через секунду они смогли различить друг друга, но лишь как уплотнения в тумане.

— Я здесь, — отозвался Хадри, до абсурда счастливый. Он шагнул ближе, чтобы видеть ее темные волосы и пятнышки глаз на светлом овале лица. — Мне снова захотелось поговорить с вами.

— И мне хотелось с вами поговорить.

— Я не смог вас отыскать. Надеялся, что вы заговорите со мной.

— Только не в доме, — ответила она легким и холодным голосом.

— Вы из Первого седорету?

— Да. Утренняя жена из Первого седорету Меруо. Меня зовут Аннад. Хочу спросить… вы все еще несчастливы?

— Да… Нет… — Он попытался разглядеть ее лицо, но ему не хватило света. — Почему вы разговариваете со мной, а я могу разговаривать с вами… но ни с кем больше в этом доме? Почему только вы добры ко мне?

— А разве… Суорд злой? — спросила она, слегка запнувшись на имени.

— Он никогда не хотел быть злым. И никогда не был. Только он… он тянет меня за собой, он давит на меня, он… Он сильнее меня.

— Может, и нет. Возможно, он больше вашего привык добиваться своего.

— Или больше влюблен, — со стыдом пробормотал Хадри.

— Разве вы его не любите?

— Очень люблю!

Она рассмеялась.

— Я никогда не встречал таких, как он… он больше, чем… его чувства настолько глубоки, он… Мне такое недоступно. Но я люблю его… очень сильно…

— Что же тогда не так?

— Он хочет жениться, — начал было Хадри, и смолк. Ведь он заговорил о ее доме, вероятно, о ее кровных родственниках, а она, жена из Первого седорету, была частью всей системы взаимоотношений в Меруо. Во что он влезает?

— А на ком он хочет жениться? Не волнуйтесь. Я не стану вмешиваться. Или проблема в том, что вы не хотите на нем жениться?

— Нет-нет. Просто… я никогда не собирался здесь оставаться, и думал, что вернусь домой… Для меня брак с Суордом это… больше, чем я заслуживаю… Но это будет потрясающе, замечательно! Однако… сам брак, седорету… получится неправильный. Он сказал, что Сасни выйдет за него, а Дуун — за меня, чтобы они с Дуун тоже могли составить пару.

— Тогда что, Суорд и Сасни, — опять едва заметная пауза на имени, — не любят друг друга?

— Нет, — ответил он немного неуверенно, вспомнив тот обмен вызывающими взглядами между ними — словно искра проскочила.

— А вы и Дуун?

— Я с ней даже почти незнаком.

— О, нет, так нечестно, — сказала Аннад. — Любовь следует выбрать, но не таким же способом… Чей это план? Они его втроем придумали?

— Наверное. Суорд разговаривал об этом с Сасни. А та девушка, Дуун… она вообще молчала.

— Поговорите с ней, — негромко посоветовала она. — Поговорите с ней, Хадри. — Она смотрела на него; они стояли очень близко — настолько близко, что он ощущал рукой тепло ее руки, хотя они и не соприкасались.

— Уж лучше я поговорю с вами, — сказал он, поворачиваясь к ней. Она шагнула назад, и даже это легкое движение сделало ее словно нематериальной, настолько плотным и темным был туман. Аннад протянула к нему руку, но снова так и не прикоснулась к Хадри. Он знал, что она улыбается.

— Тогда оставайтесь и поговорите со мной, — сказала она, вновь облокачиваясь о перила. — Расскажите о… да о чем угодно. Чем вы с Суордом занимаетесь, когда выбираетесь из постели?

— Мы ходили в море, — ответил он, и неожиданно для себя поведал о том, что для него означало впервые выйти в открытое море, каким ужасом и восторгом переполнило его это событие.

— Вы умеете плавать?

Хадри рассмеялся:

— Дома я плавал в озере, но это совсем другое.

— Пожалуй, да, — тоже рассмеялась она.

Они долго разговаривали, и он спросил, чем она занимается днем.

— Я еще ни разу не видел вас в доме, — сказал он.

— Верно. А чем я занимаюсь? Пожалуй, беспокоюсь о Меруо. О своих детях… Но сейчас я не хочу об этом думать. Как вы познакомились с Суордом?

Они еще говорили, когда туман начал едва заметно светлеть — восходила луна. Стало очень холодно. Хадри дрожал.

— Идите, — велела она. — Я-то к холоду привычна. А вы идите спать.

— Сейчас мороз. Вот, смотрите, — сказал он, проводя пальцем по серебряным от инея перилам. — Вам тоже лучше пойти в дом.

— Скоро пойду. Спокойной ночи, Хадри. — Когда он повернулся, она сказала (или ему послышалось?) — Я подожду прилива.

— Спокойной ночи, Аннад. — Он произнес ее имя с робостью и нежностью. Ах, если бы и остальные были бы такими же, как она…

Он улегся рядом с неподвижным и восхитительно теплым Суордом, и заснул.

На следующий день Суорду предстояло работать в бухгалтерии, где Хадри оказался бы совершенно бесполезен, и лишь путался бы под ногами. Он воспользовался этим шансом, и, распросив нескольких угрюмых и надменных женщин, узнал, где сейчас Дуун — в цеху, где вялили рыбу. Он спустился к докам и отыскал ее. К его счастью — если это считать счастьем, — она обедала в одиночестве, греясь у воды под слабым солнцем.

— Я хочу поговорить с тобой, — сказал он.

— Зачем? — буркнула она, даже не взглянув на него.

— Честно ли выходить за того, кто тебе даже не нравится, чтобы выйти за того, кого любишь?

— Нет! — яростно отрезала она, все еще глядя вниз. Потом попыталась сложить мешочек, в котором принесла еду, но у нее слишком дрожали руки.

— Тогда почему же ты хочешь это сделать?

— Почему ты хочешь это сделать?