Книга Филе из палтуса, страница 30 – Джеральд Даррелл

Зная Робина, мы не сомневались, что свечи вовсе не обратились в сплошной безобразный ком стеарина; я был уверен, что он проверяет их не меньше четырех раз в день.

– Ну так, Мэри, – сказал я, – ты возьмешься украсить столовую цветами?

– Украсить цветами? – опешил Мартин.

– А как же, – откликнулся я. – Несколько букетиков бегонии или каких-нибудь других цветов, развешанных на стенах, придадут нарядный вид помещению.

– Вот это как раз сейчас непросто, – сообщила Мэри. – С цветами дело плохо обстоит. Разве что гибискус…

– Пресвятая Дева, – сказал Макгрэйд, – этот чертов гибискус все время окружает нас. Ничего себе украшение. Это все равно что превратить дом в чертовы джунгли.

– Ладно, – вступил я. – У меня есть охотник, мастер лазить на деревья, и на днях он принес мне не только животных, но и чудесную орхидею, которую сорвал на самой макушке. Я вызову его и пошлю в лес, пусть поищет для нас орхидеи и еще что-нибудь. А ты, дорогая Мэри, украсишь ими помещение.

– О, я обожаю это занятие, – ответила Мэри. – И если будут орхидеи, получится просто замечательно.

Мартин продолжал лихорадочно черкать что-то в своем блокноте.

– Ну, – обратился я к нему, – что у нас уже сделано?

– Значит, так, – сообщил он, – мы проверили кровати и прочую мебель, решили вопрос с обслугой и с завтраком. Мэри организует ленч на природе и займется цветами, вот пока и все.

– Напитки, – сказал я.

– Не вижу причин для беспокойства, – заявил Робин. – Поскольку в моем распоряжении единственная торговая точка, снабжающая вас этим товаром, я давно установил, что Мартин – запойный пьяница, и могу с точностью до одной бутылки сказать, чем он располагает.

Он поглядел меланхолично на свой пустой стакан и добавил:

– Никогда не любил скупердяев.

– Остановись, ради Бога, – взмолился Мартин. – Если хочешь еще пива, позови Амоса.

– Тише, дети, – вмешался я. – Вернемся лучше на веранду и попробуем перекричать занятых брачными играми бегемотов – нам еще предстоит обсудить самое важное.

Возвратясь на веранду, мы наполнили наши стаканы и с минуту посидели молча, слушая чудные звуки вечернего африканского леса. В воздухе мелькали изумрудно-зеленые светлячки, цикады и сверчки исполняли сложные фуги, время от времени со дна ущелья к нам доносилось хрюканье, мычанье или рев бегемота.

– Если я верно представляю себе вашу психологию, заблудшие, нечестивые протестанты, – произнес Макгрэйд, опустошая свой стакан и ставя его на стол с явной надеждой на добавку, – то под самым важным вы подразумеваете обед.

– Вот именно, – дружно ответили мы с Мартином.

В таком отдаленном поселении, как Мамфе, когда прибывало высокопоставленное лицо вроде губернатора, само собой полагалось приглашать на обед всех белых жителей.

– И я думаю, Мэри тут проявит себя в полном блеске, – продолжил я.

– Конечно, конечно, – отозвалась Мэри. – Можете положиться на меня. Сколько блюд должно быть – четыре, пять?

– Не желая останавливаться на оскорбительном выпаде этого католика, – сказал Робин, – выскажусь по существу. Должен признаться, поскольку река сильно обмелела и пароход не пришел, у меня с запасами не густо. Но если предвидится участие Макгрэйда в этом обеде, предлагаю выделить ему тарелку сладкого картофеля. Насколько я понимаю, это основная пища большинства ирландских католиков.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что я страдаю ожирением? – спросил Макгрэйд.

– Нет, – ответил Робин, – ты страдаешь словоблудием.

Я стукнул по столу бутылкой.

– Призываю к порядку! Мы собрались здесь не затем, чтобы обсуждать физические и духовные изъяны друг друга, нам нужно разработать меню.

– Ну так, – сказала Мэри, – думаю, нам следует начать с закуски. Что-нибудь аппетитное, возбуждающее вкусовые сосочки.

– Господи, – произнес Макгрэйд, – я живу здесь уже три года и за все это время ничто не возбуждало меня и мои сосочки.

– Но если у нас будут канделябры и все такое прочее, то и пища должна быть соответствующая, – настаивала Мэри.

– Сердце мое, – сказал Макгрэйд, – я всецело согласен с тобой. Но поскольку здесь нет продуктов, я просто не представляю себе, как ты приготовишь пять блюд, если этот ублюдок из «Объединенной Африканской компании» посадил свой пароход на мель и может предложить нам разве что пару банок консервированных бобов.

Чувствуя, что ситуация выходит из-под контроля, я опять стукнул по столу бутылкой. Тотчас из кухни донеслось дружное «да, сэр», и появились новые порции пива.

– Давайте остановимся на трех блюдах, – предложил я, – и пусть они будут возможно более простыми.

– Тогда на первое, – горячо произнесла Мэри, – подадим суфле.

– Иисус не умеет готовить суфле, – возразил Мартин.

– Кто? – удивилась Мэри.

– Иисус, мой повар.

– Впервые слышу, что твоего повара звать Иисус, – заявил Макгрэйд. – Почему ты не возвестил на весь мир, что он воскрес?

– Понимаешь, он воскрес в весьма своеобразном облике, – сообщил Робин. – Трехметрового роста африканец из племени хауса с глубокими племенными клеймами на щеках, выглядит так, словно вот-вот отдаст концы, и готовит отвратительно.

– Вот-вот, – подхватил Мартин. – Так что суфле не будет.

– Как насчет кусочка оленины? – вопросительно посмотрел на меня Робин.

– Как бы мне ни хотелось выручить Мартина, – сказал я, – не ждите, чтобы я по случаю приезда губернатора пустил под нож моих телят дукера.

– Что вы скажете о гренках с яйцом пашот? – спросил Макгрэйд, который допивал пятую бутылку пива и с трудом соображал, какую важную тему мы обсуждаем.

– Боюсь, все это недостаточно изысканно, – посчитала Мэри. – Сами знаете, губернатор любит, чтобы его обихаживали.

– Вот что, – вступил я, – вы когда-нибудь ели копченого дикобраза?

– Нет, – последовал дружный ответ.

– Так вот, это дивное блюдо, если как следует приготовить. Один охотник постоянно приносит мне дикобразов на продажу, но он ловит их этими ужасными петлями из стального тросика, которые калечат животных, а потому я покупаю их и избавляю от страданий, после чего скармливаю мясо моим животным. Однако иногда я отдаю дикобразов одному старику по имени Иосиф, – кажется, наш военный совет скоро уподобится духовному синклиту, – и он коптит мясо, используя какие-то особые, неизвестные травы и дрова. Получается нечто восхитительное.

– И ты, протестантская свинья, – возмутился Макгрэйд, – держал это в тайне от нас.