Книга Никакого зла, страница 21 – Мария Сакрытина

— Я постараюсь. — Габриэль отворачивается.

Ульрик, вскочив, бросается к зеркалу со своей стороны. Бросается и визжит на ультразвуке:

— Откуда ты знаешь мою жену?

— Что, уже и поженились? — изумляюсь я. — Без меня? Ещё и, поди, без мамы?

— Ты… — начинает король гоблинов, но я снимаю перчатку и улыбаюсь.

— Ульрик, это я. Здравствуй ещё раз.

Король гоблинов отступает от зеркала.

— Это шутка Властелина? — спрашивает он невесть у кого.

— Какие тут шутки! — вздыхаю я.

Ульрик моргает, смотрит на меня, моргает снова.

— Виола?

— Я, Твоё Ужасничейство.

— Ты, — кивает он. Потом секунду молчит…

И на меня обрушивается град вопросов. А я обрушиваю град вопросов на него. И так это длится минут двадцать, пока мы, наконец, не выясняем, что свадьбы ещё не было, с Роз всё в порядке, вся Кремания переехала к будущему родственнику под землю и готовится к обороне, ибо Властелин грядёт. Ну а я в свою очередь рассказываю, что… ну… я как бы во всём этом виновата. Мда. Ульрик заявляет, что даже в этом не сомневался, и тут же начинает давать мне ценные указания.

— Ты немедленно сбежишь и отправляешься под землю! Виола, твоя сестра…

— Передай Роз, что я её люблю-целую-спасаю мир.

— Виола! — Ульрик спотыкается. Потом молча смотрит на меня минуту. И: — Он по-прежнему к тебе не равнодушен?

— Дамиан? Да…

— Отлично.

Теперь Ульрик завербовывает меня в шпионы. Замершему в углу послу тоже дают ценные указания: он будет работать связным. Как-то, я не поняла, как, но будет. Сбежать не может, а связным будет? Странно, но ладно, Ульрику виднее. Ну а я в свою очередь должна передавать всё, что узнаю ценного, оттягивать войну с гоблинами и вернуть Дамиану сердце. Видите, какой простой план!

— Виола, знай: если что, я вытащу тебя оттуда любыми средствами, — говорит напоследок Ульрик.

— Польщена, — хмыкаю я, надевая перчатку. — Правда, Дамиан теперь всех заколдовывает в камень, так что придётся тебе тащить меня к Роз в виде статуи.

— Ничего, у меня отличные маги. — Ульрик прерывает разговор, а Габриэль открывает дверь, запуская слуг и мага. Посла гоблинов уводят: он должен передать Властелину, что его король готов подумать над его предложениями. Как насчёт… (а дальше долгая речь, я её не запомнила).

Меня тоже уводят, но в другую сторону: уже полдень.

Дамиан на обед опаздывает. Я жду, сидя за столом, поглядываю в окно — там висит туман, такой плотный, что даже двор внизу видно плохо. Но я замечаю, что позорный столб срыли — и когда Дамиан, наконец, входит, я улыбаюсь искренно и радостно. А вдруг, даже без сердца он может быть… нормальным?

Дамиан на улыбку не отвечает — проходит к столу, тяжело опускается в кресло и откидывается на спинку, закрыв глаза.

— Что-то случилось? — Я встаю, подхожу к нему, кладу руки на плечи.

Дамиан, кажется, машинально тянется к моим пальцам щекой. Он снова холодный, как лёд.

— Всё хорошо, — помедлив, отвечает он. — Садись, Виил.

Я возвращаюсь к своему креслу, хотя больше всего на свете сейчас хочется гладить его щёки, зарыться пальцами в волосы, коснуться губ и целовать, долго, долго, долго…

— У нас сегодня особенное блюдо, — говорит Дамиан, и я с трудом отрываю взгляд от его губ.

— Правда? А что мы празднуем?

Дамиан криво улыбается, и делает знак кому-то из слуг. Тот ставит передо мной большое серебряное блюдо, закрытое крышкой. Я замечаю, что у слуги дрожат руки: крышка трясётся. Но, может, это от усталости? Может, там что-то тяжёлое?

Но я на всякий случай вжимаюсь в спинку кресла и смотрю на Габриэля. Тот не смотрит в ответ, а Дамиан, наоборот, ловит мой взгляд и усмехается. Потом тянется, резко снимает крышку.

На серебряном блюде лежит каменная голова гоблина-посла.

— Я же тебя предупреждал, Виил, — грустно говорит Дамиан. — Ты не лгал, когда говорил, что моя смерть тебе не нужна: но может, ты просто не можешь убить меня сам? А гоблины с этим отлично справятся, да?

Перед глазами темнеет, а голос Дамиана доносится, как сквозь вату.

— Король Ульрик просил тебя потянуть время, не так ли? Что ж, тебе не нужно стараться: я уже отправил армию в его королевство. Оно не продержится долго. Хочешь, я подарю тебе голову Ульрика, когда подземелья падут? Или ты хочешь его живым? Я могу сделать его совсем ручным, даже превратить во что-нибудь — тебе понравится. Его королеву я, конечно, заберу себе… Виил? Виил?!

Это последнее, что я слышу, прежде чем потерять сознание.

Просыпаюсь я снова в объятиях Дамиан, снова на его кровати, и снова он гладит мои волосы.

Я отворачиваюсь.

— Ты меня ненавидишь? — тихо спрашивает Дамиан.

Я глотаю слёзы.

— Нет. Я ненавижу себя.

— Себя? — Дамиан прижимает меня крепче. — Почему?

— Потому что всё это моя вина.

— Да, тебе стоило быть умнее, признаю. Очень глупо было договариваться со своим нанимателем в моём же дворце.

— Нанимателем? Он не!..

— Да. Я знаю, Виил, я знаю, как это делается. Ты добрый, и ты дурачок. И теперь ты мой. Только мой, запомни это, я не дам тебе служить больше никому, кроме меня. Ты… — Он рывком поднимает меня, поворачивает, вглядывается в лицо и осторожно убирает слёзы со щёк. — Зачем ты плачешь?

— Так бывает с людьми, когда им плохо, — шепчу я. — Раньше ты это тоже знал. Если бы не я, если бы…

— Дурачок. — Дамиан закрывает мне рот. — Не говори так. Не плачь. Я хочу, чтобы ты улыбался. Что бы ты был весел для меня.

— Стал твоей куклой? Твоим фаворитом? Любовником?

Дамиан смотрит мне в глаза, потом пожимает плечами.

— Ты уже мой фаворит. И я говорил, что будет, если ты станешь вести себя не так, как мне угодно.

— Может, лучше убьёшь, а?

— Ну уж нет, ты мне нужен живым, — он кладёт мою руку себе на грудь. — Чтобы вот здесь у меня было тепло.

Я закрываю глаза и ясно вспоминаю, зачем я здесь. А также что будет, если я не справлюсь. Он обратит весь мир во тьму, а меня убьёт. Или заставит в этом мире жить, что будет равносильно убийству.

Габриэль говорил, что я должна стать Дамиану настолько близка, насколько возможно, чтобы он захотел сам исполнить моё желание. Любое.

Значит, я сделаю вид, что меня всё устраивает и сыграю для него кого угодно, да хоть и любовника, если нужно. Какая же я! Не думала ведь, что здесь меня ждут райские кущи, а сама права качаю, вместо того, чтобы делать то, зачем вернулась.