Книга Девочки с острыми шипами, страница 84 – Сьюзен Янг

– Зачем убивать их всех? – спрашиваю я. – Зачем такая жестокость? Вы могли просто дать им спокойно жить.

Он делает несколько шагов в мою сторону. У него за спиной Аннализа слезает со стола, пытаясь удержаться на ногах.

– Жить? – повторяет доктор. – В каком смысле «жить»? Вы просто машины. Вы… кучка органов, к которой подведено электричество. Единственная ваша жизнь – та, которую мы вам дали. Вы – искусственные девушки. Что может быть бесполезнее?

Он с ненавистью смотрит на нас – он ненавидит нас за то, что теперь мы контролируем его так же, как он раньше контролировал нас. Для него хуже всего на свете оказаться в нашей власти. Он боится, что мы поступим с ним так же, как он поступил бы с нами.

– Вы боитесь нас, – говорю я, осознав это. Все эти мужчины – их жестокость, ограничения, правила – контролировали нас. Они знали, что без нас у них ничего не останется. Мы были для них самой большой драгоценностью. Теперь мы не зависим от них, и это приводит их в ужас.

– Скажите им, доктор, – произносит Леандра, рассматривая нож для писем, который держит в руке. – Скажите им, как вы поступаете с девушками, которых боитесь. Что вы с ними делаете?

Аннализа пристально смотрит на доктора, прищурив свои разноцветные глаза. Марчелла смотрит на него с другого конца комнаты, рядом с ней стоит Бринн, а Сидни подходит ближе ко мне. Джексон ждет у дверей. Он приоткрывает рот, но ничего не говорит.

Леандра улыбается и подталкивает доктора в плечо острым концом ножа.

– Скажите им, – шепчет она.

Доктор в ярости скалится на нее.

– Я отключал непослушных девочек, таких, как ты, – рявкает он. – И в конечном итоге я стал лучше тебя, Леандра. Умнее. Красивее.

– Ах, прекрати, ты ранишь мои чувства, – ровным голосом произносит она и принимается расхаживать по комнате вокруг него, рассматривая его лысину.

– Все впустую, – говорит он ей. – Они далеко не уйдут.

– Дальше, чем ты, – возражает она.

Но доктор мирно улыбается.

– Сама увидишь, – говорит он.

– Сколько? – перебиваю я, вмешиваясь в их спор. – Сколько девушек вы уничтожили?

Доктор Грогер смотрит на меня.

– Слишком много, чтобы считать, – горько произносит он. – И поверь мне, я требовал у Петрова твою чертову голову! – Он выкрикивает последние слова, и я вздрагиваю, ощутив заключенный в них яд. Заключенную в них ненависть. – Но твои инвесторы, Филомена, наверное, заплатили немало, – продолжает он. По его подбородку стекает слюна. – И это только к худшему. Я уничтожил бы тебя, а потом сжег. Мне бы понравилось…

Леандра ловко хватает со стола металлическую коробку с заплатками и бьет ей доктора Грогера по голове. С глухим стуком он падает на пол.

Мои глаза расширяются, но я не двигаюсь с места, слушая доносящиеся булькающие звуки – его хриплое дыхание, а потом в комнате становится тихо. Леандра держит испачканную в крови металлическую коробку в правой руке, словно оценивая ее вес. Нож для писем по-прежнему в левой. Заметив мой взгляд, она пожимает плечами и ставит коробку на стол.

– Поверьте, у меня не было выбора, – спокойно говорит она. – К утру мы все были бы мертвы.

Мне приходит в голову, что в ту секунду, когда Леандра сегодня ночью вошла в лабораторию, она уже знала, что собирается убить доктора. С той самой секунды, когда она показала свои истинные чувства. Свои истинные мысли. Она не могла оставить его в живых, после того как он узнал эту тайну – нашу тайну.

Леандра встает рядом с ним так, что ее туфли оказываются по обеим сторонам от его головы.

– Уф, – говорит она. – Похоже, ты была права, Сидни. Оказывается, он тоже не может жить без мозга.

Сидни с отвращением отворачивается. Но я неотрывно смотрю на его тело, и его слова не дают мне покоя. Я понимаю, как близка я была к той невыносимой боли, которую он мог мне причинить. К невероятному насилию. При этом я понимаю, что он уже делал это раньше. Сколько раз?

– Сколько раз? – повторяю я вслух.

Его голова повернута так, что я могу видеть его лицо, его пустые глаза. Ручеек крови, который стекает из отверстия, пробитого в его черепе.

– Сколько раз? – спрашиваю я. – Сколько девушек?

Но доктор Грогер вряд ли ответит.

Я трясу головой, стараясь прогнать мысли о том, как он причинял нам боль. Как улыбался при этом. Как угощал нас леденцами после.

И он бы не прекратил это делать. Одна девушка за другой. Мужчины считали, что у нас нет души, обесценивали наше существование, и это позволяло им воплощать свои больные фантазии.

Каждое мгновение, пока он был жив, угрожало моей собственной безопасности. И он еще недостаточно наказан за всю ту боль, которую причинил девушкам. Мне не жаль, что он погиб. Мне не жаль.

Но я не хочу быть убийцей.

Я опускаюсь на колени, опираюсь руками о пол, чтобы не упасть, и меня накрывают безудержные рыдания. Тяжесть всего, что с нами сделали, разрушает меня – как он и планировал.

Академия дала нам способность помнить, чтобы наше прошлое могло причинять нам боль. Чтобы мы снова и снова вспоминали все пережитые ужасы. Они хотели, чтобы мы боялись. Чтобы мы учились на наших страхах.

Но они не думали, что воспоминания будут влиять на нас иначе: заставят бороться. Требовать мести и расплаты. И более того, они не ждали, что мы научимся любить. Мы любим друг друга, непреклонно и всей душой. Мы защищаем друг друга. Мы нужны друг другу. Мы сделали друг друга сильнее, наши корни срослись. Именно любовь дает нам желание жить.

– Теперь вы свободны, – говорит Леандра. Я всхлипываю, поднимая на нее взгляд. Рукав ее рубашки испачкан кровью. Пятно на ее совершенстве. Она подходит ближе и подает мне руку, чтобы помочь подняться.

Когда я встаю на ноги, она говорит, обращаясь ко всем нам.

– Правила вас больше не касаются, – произносит она. – Вы сами – хозяйки собственным телам. Вы не обязаны слушаться мужчин, которые вас создали, вы больше не обязаны вести себя правильно. На самом деле, – говорит она, – думаю, настало время для непослушания.

Леандра подходит к столу доктора и бросает окровавленный нож для писем рядом с телефоном. Я подхожу к Джексону, не зная, что он будет делать: обнимет меня или убежит. С удивлением я вижу, что он протягивает мне руку. Я принимаю ее.

Повернувшись, я вижу, что Леандра наблюдает за нами, словно обдумывая что-то. Я заслоняю его собой, давая Леандре понять, что я этого не допущу. Она улыбается и кивает мне.

– Антон всегда говорил, что у тебя, Мена, большое сердце, – протяжно произносит она. – Возможно, в будущем ты обнаружишь, что это часто мешает. Подумай, может, стоит это перепрограммировать.

Я не вполне понимаю, что она имеет в виду – как вообще я смогу это сделать, – но прежде чем я успеваю спросить, она обходит стол и садится за него. Словно теперь она заняла место доктора.