Онлайн книга «Союз пяти королевств. Тайны Свон »
|
Что дальше говорил Николас, Свон не слышала. В голове стоял звон, свет померк, к горлу подкатил ком, сделавший невозможным ни крикнуть, ни вздохнуть. – Что с тобой, милая? Свон? – голос старика доносился издалека, словно он стоял не над ней, оказавшейся почему-то на полу, а говорил из погреба, из дальнего его угла, где на леднике лежали мерзлые рыбины, с укором пялившие на нее свои стеклянные глаза. Холодно стало Свон, невыносимо холодно. Хоть крепко прижимал ее к себе Николас, покрывая лицо горячими поцелуями, пытаясь растопить лед, охвативший ее сердце, она неумолимо замерзала. Только ребенок, резко толкнувшийся под сердцем, тесно зажатый между двумя телами, вернул угасающее сознание и заставил впустить живительный глоток воздуха в легкие. Тишина. Какая наступила тишина! Даже пламя в очаге перестало шумно разрывать дерево, сжигая его сухие останки. – Ты беременна?! Кто отец ребенка? Ну вот, холод проник и в голос старика. Ему-то какое дело? – Говори! Он тряхнул Свон так, словно ненавидел. – Теперь не важно. – Камиль? Говори, Свон, это Камиль? – Нет. – Подожди! Сколько месяцев ты беременна? – Шесть. Старик отпустил ее, забыв, что она лежит на полу, начал ходить по комнате, потирая пальцем лоб. – Не может быть. Этого не может быть. Свон с испугом наблюдала за Николасом. Он резко присел на корточки рядом с ней. – Ребенок от сводного брата? От Эдуарда? – Нет, – Свон вспомнила, что говорила бабушка, когда узнала о беременности. Уродец. От брата должен родиться уродец. Но Эдуард ей не брат! Как признаться в этом Николасу? Да, он стережет ее в Окайро, но неизвестно, какие у него отношения с Эрийским двором. Выдать тайну рождения наследника? Нет. Она никогда не сделает этого. – Кто? С кем еще ты спала, Свон Винталь? Говори! – в глазах старика светилось безумие. Он ревновал? – Дак Шовеллер, – ей показалось самым безопасным назвать имя друга. – Ну да, – вдруг успокоился старик. – Друг детства. И шубу твою нашли у его комнаты. Николас поднялся, не глядя на Свон, пряча лицо, застывшее от боли, словно страшная карнавальная маска. – От-т-т-куда вы знаете о шубе? – Свон сидела на полу, не в силах встать на ноги. Старик не помог ей, повернулся спиной, вперив взор на сполохи огня, пляшущие в очаге. Его руки безвольно висели вдоль тела. Спина еще больше ссутулилась, а пламя освещало глубоко несчастного человека. – Откуда вы знаете о шубе? О ней могли знать только те, кто находился в замке Дохо. Свон помнила, что потеряла шубу, когда бежала, думая, что Эдуард целует бойкую красавицу Марту. Свон потянулась и ухватила Николаса за руку, потрясла ее, пытаясь достучаться до сделавшегося вдруг чужим человека. – Откуда вы знаете о шубе? Ее пальцы скользнули по ладони Николаса вниз. Она почувствовала на его руке кольцо. Невзрачное, почти невидимое, но такое знакомое на ощупь. Пелена. Старик носил на пальце Пелену смерти. Старик ли? – Кто вы?! Николас выдернул руку из пальцев Свон и отошел в сторону. – Завтра сюда прибудет Дак. Он заменит меня, – теперь Свон знала, как звучит мертвый голос – таким ей показался голос старика. – Кто вы такой? Покажите свое истинное лицо! Снимите Пелену! Молча, Николас стянул кольцо со своей руки. Грустная улыбка скривила его губы. – Я любил тебя, Свон. Спина старика медленно распрямилась, явив широкий размах плеч, волосы на глазах теряли седину, окрашиваясь в темный цвет, кожа на лице разгладилась, и через мгновение перед Свон предстал Эдуард – наследник Эрии. – Вы? Вы?! Откуда взялись силы? Свон мигом поднялась с пола, подскочила к принцу и застучала кулаками по его груди: – Как вы могли столько месяцев скрывать, кто вы? Зачем спасли меня, если сейчас собираетесь бросить? Зачем этот балаган с Пеленой? – она специально применила слово «балаган», однажды сказанное ей Эдуардом перед снятием Пелены. – Я не собирался открываться тебе. Мое пребывание рядом с тобой должно оставаться тайной, – спокойно произнес Эдуард. Он мягко оттолкнул Свон от себя. – Но Пелена оказалась полезной. Много чего интересного можно узнать, прикинувшись незнакомцем. Ты не такая простодушная девочка, которой притворялась, желая завоевать мое сердце. А я еще удивлялся, почему ты позволяешь Даку себя целовать при всех. Вы были любовниками? Свон задохнулась от негодования. – Да как вы смеете? Я желала завоевать ваше сердце низменными способами?! За кого вы меня принимаете? За сестер Шовеллер, которые любыми путями пытались залезть вашу постель? Я воспитывалась рядом с ними, но никогда не стремилась к богатству и власти. Я желала только любви, – в запале Свон выкрикнула то, что не собиралась говорить, но ее сильно задели слова о любовниках. – И еще, если на то пошло, Дак никогда не делил со мной постель! – Ребенок. Свон, ты забываешь о ребенке. Он должен быть чьим-то. – Он мой, – она инстинктивно закрыла скрещенными руками живот. – Только мой. Не важно, кто его отец. – Важно. Если это мой ребенок, то я не хочу его. Я пришлю сюда лекаря, и он прервет жизнь плода, зародившегося в результате кровосмешения. Как же сейчас Свон ненавидела наследника! В бессилии она сжимала и разжимала пальцы. Выпалить бы ему все, чтобы он пожалел о своих словах! Как бы ни желала она причинить Эдуарду ответную боль, назвав его бастардом, благоразумие одержало верх. Кто угодно, но только не она откроет ему правду, не с ее уст сорвутся слова, которые запустят цепь непредсказуемых событий. Но Эдуард, даже видя ее расширяющиеся от ужаса глаза, продолжал: – Не ведая того, мы совершили отвратительное дело. Эта беременность – наказание нам. – Что вы делаете, Эдуард? Зачем мучаете меня? Я вас не узнаю. Вы хотите убить ребенка? Своего ребенка? Нашего чудесного малыша, зачатого в любви? Эта беременность для меня величайшее счастье. – Значит, все-таки мой, – принц шагнул навстречу Свон, но она тут же сделала шаг от него, вытянув руки вперед. – Не подходите! Не дотрагивайтесь до меня! Если вы только посмеете причинить вред моему, я повторяю, только моему, ребенку, я убью вас. Я не успокоюсь до тех пор, пока не убью вас. – Дорогая сестрица, но ты должна понимать: чем дольше ребенок находится в тебе, тем больше ты к нему привязываешься. Закон, принятый еще нашими предками, гласит, что брат не должен касаться сестры, иначе – смерть. А плод родственного прелюбодеяния не считается человеком. Только наше незнание сохранило нам жизнь. |