Онлайн книга «Наблюдательный отряд»
|
– Свети! – приказал он и полез в подвал. Спустившись, он позвал Лабрюйера: – Встань-ка на лестнице, Леопард, и посвети вон в тот угол. Та-а-ак… В пятне света Лабрюйер видел, как Енисеев, склонившись над кучей тряпья, шарит в ней. – Уходим, – вдруг сказал Енисеев. – Дело плохо. – Там что – тела? – спросил догадливый Лабрюйер. – Да. Два трупа. – Ротман?.. – Не знаю. Спустись сам, только быстро. И вылезай скорее – там вонища, как в лагере у солдатского сортира. Лабрюйер за свою жизнь столько покойников навидался – его уже трудно было смутить видом мертвого лица. Что такое люди, утратившие человеческий облик, он тоже знал. Но даже самый жалкий нищий не станет гадить там, где спит, да и запах рвоты тоже наводил на нехорошие мысли. Ротмана в подвале не было. На перевернутом ящике стоял полуштоф зеленого стекла, самая подходящая посудина для водки и шнапса. Рядом с ним – какие-то огрызки и оглодки. Лабрюйер быстро вылез оттуда. – Бежим, – велел Енисеев. – Могу держать пари, что отрава – в бутылке. Они побежали к «Руссо-Балту». – Выходит, Ротман уцелел, – сказал Енисеев, усаживаясь поудобнее. – Я это допускаю, – ответил Лабрюйер. – Но если так – он уцелел чудом. Тот, кто подсунул этим несчастным бутылку, предполагал, что они ее разопьют вместе с Ротманом. То есть он сперва снял с двери погреба мою записку… это значит, что мой «череп» не настолько испугался выстрелов, чтобы убежать далеко… Мне следовало остаться там и покараулить!.. – Возможно. Но ты же был уверен, что Ротман придет только вечером, если не ночью. Завтра с утра свяжись с полицейским управлением. Сейчас зима, покойники могут еще месяц пролежать в подвале, пока их там обнаружат. А нам нужно поскорее узнать, что в бутылке. – Что прикажешь объяснять Линдеру? Откуда я знаю про трупы? – Скажи – встретил перепуганного Ротмана, который их там нашел, а в полицию обращаться боится. Вот тебе пожаловался – и решил, что этого довольно, а сам пошел искать другое жилье. – Хотел бы я знать, куда подевался Ротман… – Что первое бредет на ум? – Пожалуй, то самое, что ты сказал, – вернулся, унюхал ароматы, понял, что стряслось, и сбежал. – Второе? – Мог ли он знать, что за ним охотятся, и вообще не прийти ночевать? А бутылку подбросить в подвал несложно. – Мог. Третье? – Он сам принес эту бутылку. Но это значит, что он как-то договорился с «черепом», и «череп» велел ему избавиться от свидетелей. Допустим, «череп» от него откупился, и так откупился, что Ротман может уехать ну хоть в Люцин, чтобы жить там без роскоши, но в тепле и сытости. Если, конечно, доедет. – Любопытная версия… Что же такого натворил этот «череп», если сперва охотился на Ротмана, потом с ним вдруг помирился и напал на людей, видевших его с Ротманом? – А я вот другое хочу понять. Ротман где-то его увидел и понял, что он свидетель давних безобразий. Это еще можно допустить. Но как «череп» додумался, что нищий попрошайка представляет для него угрозу? – Тоже загадка… Мюллер, сворачивай направо! Довезешь меня до дома. Я поселился чуть ли в самой проходной «Феникса». Идти на службу – пять минут, а в моем доме живет еще несколько семей, чьи кормильцы трудятся на «Фениксе», кто счетоводом, кто слесарем. Очень удобно. Погоди, к самому дому не подруливай. У меня там еще и молодежь, которая устраивает полуночные гулянки. Ей незачем видеть, как старый чертежник приезжает на автомобиле. Простившись с Енисеевым, Лабрюйер в самом мрачном настроении поехал домой. Мюллер что-то рассказывал про мотор своего автомобиля, но понять было решительно невозможно. Рассчитавшись с шофером, Лабрюйер отпустил его и поднялся к себе. Ничего не хотелось. Писать письмо Наташе Иртенской тоже не хотелось. Человек, который нанюхался в подвале всякой мерзости, не в состоянии после этого размышлять о возвышенных чувствах. Звонить утром Линдеру Лабрюйер не стал. Енисееву легко отдавать приказания – сообщи, Леопард, в полицию, узнай, Леопард, чем их отравили! А о том, что возле подвальной двери на свеженьком снегу остались следы двух мужчин, лазивших в подвал, он не подумал. И поди знай, не видел ли какой-нибудь старый хрен, страдающий бессонницей, «Руссо-Балт» Мюллера… Решив, что пока беспокоить полицию не стоит, Лабрюйер пошел в лабораторию – осведомляться о здоровье Хоря. Хорь был сильно недоволен – в таком жалком виде он не мог идти с девушками на оперу «Демон». Лабрюйер знал, что лучшее средство от насморка – дюжина носовых платков. Он сам пошел за ними в галантерейную лавку, и тут ему повезло – он встретил Ольгу Ливанову, на сей раз – без детей. Каждый раз, увидев Ольгу, он поражался ее красоте. Статная, немного полноватая фигура, осанка королевы, пышные русые волосы и правильное округлое лицо казались ему тем идеалом, о котором только мечтать можно – да еще завидовать мужчинам, которых выбирают такие красавицы. Пройти рядом с ней по улице – уже праздник. – Могу ли я угостить вас чашечкой кофе? – смущаясь, спросил Лабрюйер. – Да, конечно, только у меня совсем мало времени. – Тогда зайдем во «Франкфурт-на-Майне», там меня знают и сразу подадут кофе с кусочком вишневого торта или, если угодно, с баварским кремом. – Ну, рассказывайте, что на душе, – прямо сказала Ольга. – Вы ведь не ради моих прекрасных глаз меня сюда позвали. – А на душе у меня… Вот, который день ношу с собой письмо госпожи Иртенской, а что ответить – понятия не имею. – То есть как – не имеете?.. – Это такое письмо… Я даже не понимаю, зачем их пишут, такие письма… Вы – дама, вы должны знать, вот, прочитайте, вы же ее подруга… – Конечно, мне не следует читать письмо, которое не мне адресовано. Но я знаю Наташу, у нее пылкая натура, она могла с лучшими намерениями сильно вас озадачить. Давайте сюда… Читая, Ольга то усмехалась, то еле сдерживала хохот. – Но все же очень просто! Наташа любит вас и хочет оправдаться перед вами. Это чтобы вы никогда не думали о ней плохо. Письмо о том, как она вас любит, и о том, как хочет, чтобы вы ее любили. – Но что я должен ей написать?! – Вы ее любите? Лабрюйер подумал и молча кивнул. – Напишите примерно так: «Наташенька, я понимаю, что тобой руководило, когда ты взялась за перо, я вижу все твои сомнения, ты правильно сделала, что поделилась со мной, и я рад твоей откровенности…» – Госпожа Ливанова, да я же всего этого не запомню! – взмолился Лабрюйер. – Так что же, мне написать для вас шпаргалку, как пишут гимназистки перед экзаменом? |